Полная версия публикации №1203428484

LITERARY.RU ИНТОНАЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА НА РУБЕЖЕ 1830-Х ГОДОВ → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

Л. С. СИДЯКОВ, Т. В. ТОПОЛЕВСКАЯ, ИНТОНАЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА НА РУБЕЖЕ 1830-Х ГОДОВ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 19 февраля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1203428484&archive=1203491298 (дата обращения: 29.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1203428484, версия для печати

ИНТОНАЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА НА РУБЕЖЕ 1830-Х ГОДОВ


Дата публикации: 19 февраля 2008
Автор: Л. С. СИДЯКОВ, Т. В. ТОПОЛЕВСКАЯ
Публикатор: maxim
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1203428484 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Творчество Пушкина на рубеже 1830-х годов связано с существенными изменениями в его художественной системе. В частности, пушкинская лирика демонстрирует это со всей очевидностью. Важнейшим рубежом в ее развитии явился 1829 год, совпавший с изданием двух первых частей "Стихотворений Александра Пушкина", подведших итоги предшествующей эволюции пушкинского творчества. Н. В. Измайлов справедливо утверждал, что новый период "можно - с известной долей условности - начинать с весны 1829 г., когда Пушкин, отдав в печать две части (...) своих "Стихотворений", представляющих собою итог его лирического творчества за 1815 - 1828 гг., отправился в путешествие на Кавказ и закавказский театр военных действий".1 "Стихотворения Александра Пушкина" 1829 года не только завершали длительный путь развития пушкинского творчества, они закрепили и самую идею его эволюции. Выбор хронологического принципа расположения произведений придавал большую наглядность движению поэзии Пушкина от его ранних поэтических опытов до начала 1829 года.2 Отчасти эта идея уже была реализована в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826 года. Хотя в основу композиции сборника был положен традиционный жанровый принцип, мысль об эволюции творчества Пушкина декларировалась в редакционном предисловии ("От Издателей"), развивавшем наметки, предложенные самим автором (см. его письмо брату от 27 марта 1825 года):3 "Любопытно, даже поучительно будет для занимающихся словесностию, сравнить четырнадцатилетнего Пушкина с автором Руслана и Людмилы и других поэм. Мы желаем, чтобы на собрание наше смотрели как на историю поэтических его досугов в первое десятилетие авторской жизни". 4 Указание на даты большинства помещенных в сборнике стихотворений позволяло читателю наглядно проследить эту "историю", реализовав таким образом пожелание его издателей. Последовательное проведение хронологического принципа в издании 1829 года дало возможность уже на более широком материале пушкинской поэзии воссоздать картину тех изменений, которые претерпевала она в период с 1815-го по 1829 год.

Однако несмотря на идею, положенную в основу поэтического сборника 1829 года, движение пушкинского творчества предстало в нем не вполне адекватным реальному развитию. Особенно это касалось наиболее раннего, лицейского, этапа, проиллюстрированного немногими избранными образца-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975. С. 213.

2 См.: Сайтанов В. А. Стихотворная книга: Пушкин и рождение хронологического принципа // Редактор и книга. М., 1986. Вып. 10. С. 123 - 160.

3 Пушкин. Полн. собр. соч. М., 1937. Т. XIII. С. 157 - 158.

4 Стихотворения Александра Пушкина. СПб., 1826. С. XI. (Курсив наш. - Л. С, Т. Т.).

стр. 3


--------------------------------------------------------------------------------

ми, к тому же в значительно измененном не только по отношению к их исходному тексту, но и к первопечатным редакциям виде (см., например, "Лицинию", "Гроб Анакреона", "Разлука" и др.). Это относится не только к лицейской лирике, но и к последующим произведениям, главным образом до начала 1820-х годов. Впрочем, изменения эти коснулись упомянутых произведений уже в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826 года и новое издание лишь расположило их в определенной хронологической последовательности, сделав представление о раннем периоде пушкинского творчества более наглядным. Важнее другое - то, что при перепечатке произведений, помещенных в сборнике 1826 года, в новом издании своих "Стихотворений" Пушкин в ряде случаев внес в них заметные изменения, коснувшиеся многих стихотворных текстов и свидетельствовавшие о стремлении существенно видоизменить их, приблизив к тем эстетическим критериям, которыми он руководствовался уже в своем творчестве рубежа 1830-х годов. Эта сторона дела не была в должной мере отмечена исследователями, хотя еще в своей книге 1925 года "Пушкин. Современные проблемы историко-литературного изучения" Б. В. Томашевский, говоря о тексте пушкинских стихотворений в издании 1829 года, заметил: "Мы находим здесь значительные изменения, иной раз коренную переработку отдельных произведений".5 Положение это, не подкрепленное конкретными примерами, может, на первый взгляд, вызвать даже недоумение: поверхностное сличение сборников 1826-го и 1829 годов, казалось бы, его не подтверждает, так как лексический уровень не обнаруживает значительных отклонений от текста "Стихотворений Александра Пушкина" 1826 года в сборнике 1829 года.

Можно, конечно, указать на отказ Пушкина от первоначального окончания послания "Жуковскому" (1818), перестановку строф в "Истории стихотворца", изменение порядка слов и одного эпитета в трех стихах "Черной шали", а также на некоторые изменения в "Телеге жизни" и "К морю", существенно не меняющие их восприятие, кроме, пожалуй, отказа от дополнения в издании 1826 года исключенных стихов: "Мир опустел... Теперь куда же / Меня б ты вынес, океан" (в издании 1829 года Пушкин вернулся к первопечатному тексту, ограничившись началом ст. 51: "Мир опустел...") или отсутствия намека на "русский титул" в ст. 8 "Телеги жизни": "Кричим: валяй по всем по трем!" Все это, как и некоторые другие отличия, не очень значительные перемены текста помещенных в обоих изданиях стихотворений. И тем не менее Б. В. Томашевский был прав. Очевидно, он имел в виду менее бросающиеся в глаза и, как правило, не учитываемые в разделе вариантов изменения, затрагивающие пунктуационную и стоящую за нею интонационную систему поэтических текстов; именно здесь, как будет показано ниже, действительно можно усмотреть иногда даже "коренную переработку отдельных произведений", о которой справедливо писал ученый.

Однако наблюдение Б. В. Томашевского не было развито другими исследователями. Вместе с тем внимательное сличение "Стихотворений Александра Пушкина" 1826-го и 1829 годов дает весьма впечатляющую картину серьезных изменений, которым подвергся текст совпадающих в них произведений. Первое, что видно с первого взгляда, - это отказ во многих случаях от восклицательных знаков, к которым ранее Пушкин прибегал довольно часто и которые были в основном сохранены в издании 1826 года.

Названное обстоятельство отмечено в литературе; в 1930-е годы на него обратил внимание Б. В. Томашевский, заметив, что "в издании 1829 г. Пушкин упорно и последовательно истреблял обильные восклицательные


--------------------------------------------------------------------------------

5 Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М., 1990. С. 17.

стр. 4


--------------------------------------------------------------------------------

знаки, расставленные в издании 1826 г.". "По-видимому, расставлены они были не Пушкиным",6 - добавил он при этом. Этот вывод, высказанный к тому же в форме предположения, не представляется достаточно убедительным. Замечание Б. В. Томашевского относится к его наблюдению над тем, что в элегии "Погасло дневное светило" в издании 1826 года появилось "несколько лишних против автографа восклицательных знаков", из чего он и заключил, что они противоречат пушкинской пунктуации. Характерно, однако, что, за исключением ст. 21, восклицательные знаки в стихотворении совпадают с расстановкой их в первопечатном тексте и, следовательно, соответствуют общей интонационной тенденции, свойственной лирике Пушкина романтического периода. Сопоставление с первопечатным текстом стихотворений, помещенных в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826 года, вообще показывает, что расстановка восклицательных знаков в них в основном совпадает, хотя и наблюдаются некоторые отклонения в ту или иную сторону. В целом же характер их употребления в сборнике 1826 года не противоречит представлению о поэтической манере Пушкина, как она складывалась до середины 1820-х годов; поэтому отказ от многих восклицательных знаков в издании 1829 года может быть объяснен скорее не освобождением от чужеродного вторжения в пушкинский текст, но сознательным ограничением сферы их употребления, вызванным изменением художественной системы поэта к рубежу 1830-х годов.

Конечно, прижизненные издания произведений Пушкина, особенно в области пунктуации, не всегда безусловно отражают авторскую волю, и далее "Стихотворения Александра Пушкина" 1826 года не являются в этом отношении исключением. Находившийся в Михайловском поэт вынужден был передоверить работу по подготовке своего первого сборника стихотворений к изданию П. А. Плетневу, В. А. Жуковскому и Л. С. Пушкину, которые и осуществили ее. Разумеется, сам поэт принимал в этом активное участие; его переписка, а также работа над так называемыми тетрадями Всеволожского и Капниста7 дают об этом наглядное представление. И тем не менее многое он передоверял своим издателям, предоставляя им достаточно широкие полномочия для подготовки текста. Известно, например, его замечание в письме брату и Плетневу: "Ошибки правописания, зн.<аки> препинания, описки, бессмыслицы - прошу самим исправить - у меня на то глаз недостанет".8

Речь, разумеется, не может идти о произволе, чинившемся издателями "Стихотворений Александра Пушкина": подготовляя сборник к изданию, они опирались прежде всего на рукописи и первопечатные тексты. И все же полной уверенности в принадлежности Пушкину любого знака препинания у нас быть не может. Общая же тенденция расстановки знаков препинания не противоречит авторскому замыслу, насколько об этом можно судить, сличая издания текстов Пушкина с рукописями. Последние, правда, в области пунктуации - источник ненадежный, не дающий четкого представления о пунктуационной системе Пушкина. В его черновиках знаков почти нет, беловые же автографы сохранились не всегда, да и они не дают полного представления о расстановке знаков препинания, особенно на концах стиха, и только печатные тексты способны выявить определенную картину в этом


--------------------------------------------------------------------------------

6 Томашевский Б. В. Новые материалы по истории первого сборника стихотворений Пушкина (1826 г.) // Лит. наследство. 1934. Т. 16 - 18. С. 851.

7 См.: Лит. наследство. Т. 16 - 18. С. 925 - 968; Тетрадь Всеволожского // Летописи Гос. Лит. музея. М., 1936. Кн. I. С. 1 - 76.

8 Пушкин. Полн. собр. соч. Т. XIII. С. 153. О работе над изданием "Стихотворений Александра Пушкина" 1826 года см.: Гессен С. Книгоиздатель Александр Пушкин: Литературные доходы Пушкина. Л., 1930; Сайтанов В. А. Указ. соч.

стр. 5


--------------------------------------------------------------------------------

отношении. Но применительно к сборнику 1826 года и они не дают уверенности в полном соответствии ее с авторским замыслом.

Другое дело "Стихотворения Александра Пушкина" 1829 года. К сожалению, мы мало знаем о работе по их подготовке Пушкина и его помощников, в частности Плетнева. Известно, что разрешение на издание сборника было дано 25 мая (ч. 1-я) и 25 июня (ч. 2-я) 1829 года,9 следовательно, подготовительная работа велась в первые месяцы этого года. С середины января по начало марта 1829 года Пушкин находился в Петербурге и мог принимать, вероятно, активное участие в подготовке своего издания. Во всяком случае, он просмотрел текст сборника 1826 года, внеся в него изменения, которые счел нужными. Их последовательность, системность и несомненно творческий характер подтверждают, что только самому Пушкину могла принадлежать продуманная и, как увидим, достаточно определенная система пунктуационных изменений, повлиявших на восприятие его стихотворений. Дальнейшее изложение строится на твердом убеждении, что перед нами реализация художественного замысла поэта, и проведенный анализ, как нам кажется, подтверждает объективность данного вывода.

Итак, сопоставление текстов произведений Пушкина в изданиях 1826-го и 1829 годов обнаруживает чрезвычайно любопытные факты. Изменения в пунктуации затронули большинство перепечатанных стихотворений. Приводим перечень стихотворений Пушкина, которых в той или иной мере (от одного-двух до многих стихов) коснулась указанная переделка (датировка,10 последовательность перечисления, заглавия и объем первого стиха стихотворений без заглавия здесь и далее приводятся в соответствии со "Стихотворениями Александра Пушкина" 1826 года (далее СП) и со "Стихотворениями Александра Пушкина" 1829 года (далее СП-1 и СП-2)).11

1815: "Гроб Анакреона"; 1816: "Пробуждение"; 1817: "Дельвигу ("Любовью, дружеством и ленью")", "Лиле" (1817 - 1820); 1818: "Мечтателю", "Выздоровление", "Прелестнице"; 1819: "Увы, зачем она блистает",12 "Уединение ("Блажен, кто в отдаленной сени")"; 1820: "Погасло дневное светило", "Фонтану Бахчисарайского дворца";13 1821: "Мой друг, забыты мной следы", "Война", "Я пережил свои желанья", "Гроб юноши", "К Овидию", "Наполеон", "Приметы ("Старайся наблюдать различные приметы")", "Красавица перед зеркалом", "Алексееву", "К<атенин>у ("Кто мне пришлет ее портрет")", "Ч<аадаев>у ("В стране, где я забыл тревоги прежних лет")", "Приятелю"; 1822: "Песнь о вещем Олеге", "Адели"; 1823: "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Ненастный день потух",14 "Ночь"; 1824: "Ты вянешь и молчишь", "Подражание Корану" (I, II, IV, V); 1825: "Андрей Шенье", "Сожженное письмо", "Желание славы", "Если жизнь тебя обманет" (в СП под заглавием "В альбом").

Система, прослеживаемая в этих изменениях, может быть сведена к следующим моментам:


--------------------------------------------------------------------------------

9 См.: Дела III Отделения об А. С. Пушкине. СПб., 1906. С. 87, 89.

10 За исключением стихотворений, помещенных в раздел "Разных годов" "Стихотворений Александра Пушкина" (ч. 2-я): "Лиле", "Уединение" и "Приятелю", которые датируются в соответствии с современными изданиями сочинений Пушкина.

11 Замену в указываемых стихотворениях восклицательных знаков на другие знаки препинания, помимо случаев, прослеженных в дальнейшем изложении, можно установить по вариантам печатного текста, приведенным в примечаниях к изданию: Стихотворения Александра Пушкина / Изд. подг. Л. С. Сидяков. СПб.: Наука, 1997 ("Литературные памятники").

12 В современных изданиях сочинений Пушкина стихотворение датируется 1820 годом.

13 Стихотворение, нарочито передатированное Пушкиным в СП и СП-1, на самом деле написано в 1824 году уже в Михайловском.

14 Стихотворение написано осенью 1824 года в начале Михайловской ссылки.

стр. 6


--------------------------------------------------------------------------------

1. Самое большое число пунктуационных изменений (по количеству произведений и по числу стихотворных строк) относится к жанру элегии (или к стихотворениям, которые к нему примыкают).

2. Смена пунктуационных знаков в стихотворениях других жанров имеет скорее случайный, чем закономерный характер. Изменения в них редки, малочисленны и не оказывают существенного влияния на интонационную систему стихотворения в целом.

3. Подавляющее большинство случаев смены пунктуационного знака происходит в интонационно-риторических фигурах: обращениях и восклицаниях.

4. В таких случаях эти фигуры бывают равновеликими либо стихотворной строке, либо ее первому полустишию. Следовательно, происходит замена пунктуационного знака, расположенного в конце стихотворной строки или в ее середине.

5. Как правило, в таких случаях наблюдается отказ от восклицательного знака и замена его каким-то другим, интонационно более нейтральным: запятой, точкой с запятой, двоеточием и даже многоточием.

6. В случаях, когда стихотворение заканчивалось риторическим восклицанием, восклицательный знак обычно заменяется точкой.

7. Нередко пунктуационные изменения оказываются связанными с заменой двоеточия каким-нибудь другим знаком препинания (в зависимости от контекста).

Все перечисленные изменения в пунктуационной системе стихотворений Пушкина, как уже говорилось, не могут быть случайными и заслуживают поэтому самого пристального внимания.

Значимость пунктуационных знаков в художественной речи, а тем более в речи стихотворной, чрезвычайно велика. Пунктуационная система стиха является графическим выражением его синтаксической и интонационной организации. Целостное изучение стиха вне учета этих категорий немыслимо, поскольку целостность определяется взаимосвязью интонационно-синтаксической (выраженной через пунктуацию) и ритмической систем. Тесная связь синтаксиса и интонации была замечена многими стиховедами, призывавшими самым тщательным образом изучать и то и другое.15 "Интонация, реализованная в синтаксисе, - отмечал Б. М. Эйхенбаум, - играет в стихе роль не менее важную, чем ритм и инструментовка, а иногда и более важную".16 Именно поэтому, как писал Б. В. Томашевский, "наблюдения над интонацией стиха - первая задача стиховеда".17 Подчеркивая особое значение взаимосвязи художественного синтаксиса и интонации, Б. В. Томашевский разработал оригинальную методику анализа стихотворений, в частности пушкинских, в которой учитывается взаимосвязь этих категорий.18 Ее значение заключается в том, что исследование внутренней организации стихотворного текста основывается на интонационных и пунктуационных особенностях.

К сожалению, методика эта не получила широкого распространения среди исследователей пушкинского стиха, которые, по-видимому, недооце-


--------------------------------------------------------------------------------

15 См., например: Эйхенбаум Б. М. Мелодика русского лирического стиха// Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969. С. 327 - 511; Холшевников В. Е. Типы интонации русского классического стиха//Холшевников В. Е. Стиховедение и поэзия. Л., 1991. С. 85 - 123; Черемисина Н. В. Русская интонация: поэзия, проза, разговорная речь. М., 1982; Лотман М. Ю. К вопросу о типах интонации в русской поэзии // Литературный процесс и развитие русской литературы XVIII-XX вв.: Тезисы. Таллин, 1985. С. 115 - 119 и др.

16 Эйхенбаум Б. М. Указ. соч. С. 329.

17 Томашевский Б. В. Стих и ритм // Томашевский Б. В. О стихе. Л., 1929. С. 45.

18 Томашевский Б. В. Строфика Пушкина // Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. С. 288 - 410.

стр. 7


--------------------------------------------------------------------------------

нили перспективы ее применения. Вообще в стиховедении интонация остается до сих пор одной из наименее изученных категорий, интонация же стиха пушкинского практически не исследована.19 Рассмотрен, и то в самых общих чертах, лишь вопрос о некоторых особенностях интонационной организации отдельных его стихотворений.

Обращение к интонации позволяет прежде всего выявить существование двух стиховых (и внестиховых) систем: стиха написанного и стиха произнесенного. Подобно тому как пунктуация есть графический знак синтаксиса, а синтаксис - знак интонации, записанный стих - лишь знак стиха звучащего. Стих как таковой есть, безусловно, звучащий стих. Будучи свойством звучащей речи, интонация обнаруживает свою истинную природу лишь в процессе произнесения стиха. Поэтому значение интонации в речи письменной и устной неадекватно. Указывая на это обстоятельство, Б. В. Томашевский отмечал особую роль интонации в устной речи, где она "есть самостоятельное средство выражения, такое же, как и другие синтаксические средства ("текст") - согласование, последовательность и группировка слов. Смысл определяется не только текстом, но и самым произношением текста".20 Эволюция поэтического мировосприятия Пушкина нашла свое отражение и в его переориентации к концу 1820-х годов от стиха записанного к стиху произнесенному. Это произошло в результате осознания истинного значения произнесения текста (в отличие от его прочтения), т. е. осознания разительного отличия вербального восприятия стиха от визуального.

Разумеется, это не означает, что ранее Пушкин недооценивал роль звука в художественном слове, - речь может идти лишь о новом аспекте в его восприятии и оценке: красота и экспрессивность звука дополнялись смысловой и эмоциональной выразительностью стиховой интонации, реализованной в этом звуке. Не исключено, что переориентация поэта на звучащий стих могла быть следствием его активной деятельности по собиранию русских народных песен во время Михайловской ссылки. Слушая эти песни, где интонация объединяет в единое целое стих и музыку, обнаруживая, с одной стороны, свою организующую роль, а с другой - эстетическую сущность, Пушкин мог прийти к мысли о значении мелодики (интонации в понимании Э. Сиверса21 ) в пропетом или произнесенном стихе. Такова, во всяком случае, роль интонации в музыке, где она является не только выразительным, но и изобразительным средством. Отсюда могло возникнуть желание (или потребность) осуществить переработку своих стихотворений с учетом новой оценки стиховой интонации, реализуемой в художественном синтаксисе и пунктуационной системе произведения.

Очевидность такого предположения подтверждается усилением внимания поэта к паузе, ее местоположению в стихе, продолжительности и выразительности. Пауза и пунктуационный знак неразрывны и взаимоопределяемы: пунктуационный знак означает паузу определенной длительности, определенную мелодику речи и определенную же силу звука (акцентность). В свою очередь пауза есть первичное звуковое выражение пунктуационного знака. Качество паузы обусловливает ее смысловое наполнение, роль в ритмической организации стиха, эмоциональную выразительность.


--------------------------------------------------------------------------------

19 См.: Тимофеев Л. И. Очерки теории и истории русского стиха. М., 1958. С. 361 - 414.

20 Томашевский Б. В. Строфика Пушкина. С. 372.

21 О работах Э. Сиверса и его школы см.: Эйхенбаум Б. М. Указ. соч. С. 333 - 336.

стр. 8


--------------------------------------------------------------------------------

Сопоставление стихотворений Пушкина в изданиях 1826-го и 1829 годов обнаруживает стремление к упорядочиванию системы пауз и прежде всего к организации их симметрии. Ср., например, в "Пробуждении":

СП
СП-1

Мечты, мечты!
Мечты, мечты,

Где ваша сладость?
Где ваша сладость?

Где ты, где ты,
Где ты, где ты,

4. Ночная радость!
Ночная радость?

Исчезнул он,
Исчезнул он,

Веселый сон,
Веселый сон

И одинокой
И одинокой

Во тме глубокой
Во тме глубокой

Я пробужден.
Я пробужден.

...........................
...........................

20. Любовь, любовь!
Любовь, любовь,

Внемли моленья:
Внемли моленья:

Пошли мне вновь
Пошли мне вновь

Свои виденья,
Свои виденья,

И поутру,
И поутру,

Вновь упоенный,
Вновь упоенный,

Пускай умру
Пускай умру

27. Непробужденный!
Непробужденный.


Как видим, в издании 1829 года снимаются все (!) восклицательные знаки. Они заканчивали ст. 1, 4, 20 и 27, вместо них проставляются другие пунктуационные знаки. Значимость межстиховых пауз в стихах подобного типа - предельно коротких, написанных двухстопным ямбом - особенно велика. Ритмичность стиха определяется, помимо прочего, периодическим повторением интонационно-синтаксических отрезков (синтагм), симметричность которых обусловлена не только равновеликостью, но и симметричностью ограничивающих их пауз (имеются в виду их местоположение и продолжительность). Снимая восклицательные знаки, автор уничтожает самые длительные паузы, выбивающиеся из общего состава, и, заменяя восклицательные знаки другими, организует симметрию всех пауз.

Отчетливая симметричность (как в расположении пауз, так и в других структурных элементах стиха - ритмической организации и мелодическом движении) есть, как известно, жанровый признак стихотворений, относимых В. Е. Холшевниковым, исходившим из концепции Б. М. Эйхенбаума, к напевным. 22 Данное обстоятельство представляется чрезвычайно важным в связи с тем, что преобладающее число пунктуационных изменений в издании 1829 года относится к жанру элегии. Именно элегии открывали построенный по жанровому принципу сборник "Стихотворений Александра Пушкина" 1826 года. Раздел этот включал в себя семнадцать элегий, и именно они претерпели в издании 1829 года значительные пунктуационные изменения. Смена пунктуации в произведениях других жанров лишь следовала наметившейся в элегиях закономерности.

Это может быть объяснено тем, что, как известно, по типу интонации элегия традиционно относится к стихам не напевным, а говорным, точнее, к разновидности последних - стиху декламативному.23 Характерная особен-


--------------------------------------------------------------------------------

22 См.: Холшевников В. Е. Типы интонации русского классического стиха. С. 89.

23 См.: Холшевников В. Е. Основы стиховедения: Русское стихосложение. М., 2002. С. 174.

стр. 9


--------------------------------------------------------------------------------

ность этого стиха - асимметричность - является свойством разговорной речи, с которой декламативный стих предельно сближен. Асимметричность говорного стиха - следствие разновеликости синтаксических фраз и синтагм, отсутствия постоянного местоположения внутристиховых пауз, большого их количества в тексте стихотворения, а также отсутствия симметрии в продолжительности межстиховых пауз и их акцентуации.

Постоянным признаком декламативного стиха является и обязательное присутствие большого числа риторических фигур (обращений, восклицаний, вопросов), представляющих собой специфические интонационные обороты речи. На первый взгляд, все эти признаки соотносимы с элегиями Пушкина. Однако это не совсем так, ибо соответствие оказывается лишь формальным. Содержание элегий, представляющее собой воплощение внутреннего мира и душевных переживаний героя, требует, скорее, задушевной, проникновенной интонации, свойственной интимной лирике, которая относится к напевному типу стиха. Таким образом, элегия стоит как бы на грани стиха говорного и напевного, она включает в себя элементы и интонационные особенности обоих типов и одновременно обнажает их противоречия.

По всей видимости, Пушкин обратил внимание на жанровую особенность элегий, обусловленную противоречием между поэтическим содержанием и традиционной интонационно-синтаксической организацией. В "Стихотворениях Александра Пушкина" 1829 года была предпринята попытка если не снять, то хотя бы сгладить это несоответствие. Такое решение могло быть вызвано переориентацией поэта на звучащий стих, ибо только в нем это противоречие отчетливо себя обнаруживает.

Напевному стиху, как правило, чужды элементы ораторской речи, декламации, поэтому интонационно-риторические фигуры в стихах такого типа - большая редкость. В элегиях же раннего Пушкина они встречались сплошь и рядом, особенно часто риторические обращения и восклицания. Большинство его элегий именно с них и начинаются:

Мечты, мечты!
Где ваша сладость?
(" Пробуждение ")

Увы, зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?..
("Увы, зачем она блистает")

Мой друг! забыты мной следы минувших лет

("Мой друг, забыты мной следы")

Тебя ль я видел, милый друг?

(" Выздоровление ")

Война!.. Подъяты наконец,
Шумят знамена бранной славы!
("Война")

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела...

("Сожженное письмо")

Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
("Простишь ли мне ревнивые мечты")

стр. 10


--------------------------------------------------------------------------------

Нередко начальные стихи элегий представляют собой "размытое", или непрямое, обращение:

Ты в страсти горестной находишь наслажденье...

("Мечтателю")

Богами вам еще даны
Златые дни, златые ночи...
("Друзьям")

Ты вянешь и молчишь, печаль тебя снедает...

("Ты вянешь и молчишь")

И т. д.

Очень часто стихотворение и заканчивалось риторическим восклицанием ("Пробуждение", "Мой друг, забыты мной следы", "Война", "Погасло дневное светило", "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Сожженное письмо", "Андрей Шенье"). И наконец, риторические фигуры, насыщая собой стихотворный текст, в элегиях могут быть расположены в любом месте стиха или строфы.

Примерно 80% восклицательных знаков, завершавших эти образования, в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1829 года снимаются и заменяются другими, более нейтральными; в результате при сохранении этих словесных формул существенно изменяется их смысл. Лишаясь восклицательного знака, они звучат гораздо спокойнее и ровнее, и как следствие этого - спокойнее, ровнее и лиричнее оказывается общая интонация элегии, освобожденная от излишней патетики и восторженности. Такие пунктуационные изменения происходят во всех элегиях, помещенных в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826 года, за исключением одной - "Друзьям". Наглядным примером может служить элегия "Мой друг, забыты мной следы". Так же как в "Пробуждении", в ней снимаются все восклицательные знаки, завершавшие собой риторические восклицания и обращения. В издании 1829 года они заменяются другими пунктуационными знаками, что полностью изменяет интонационное звучание элегии, ее эмоциональность. Романтическая приподнятость, пронизывавшая это произведение, сменяется интонацией спокойного размышления, раздумья. В целом стихотворение лишается той ярко выраженной декламационности, которая, по всей видимости, осознавалась уже автором как не вполне соответствующая его смысловому и эмоциональному содержанию.

Замена восклицательных знаков способствовала также упорядочению интонационно-синтаксической организации стиха, определяла симметрию в чередовании и расположении интонационно-синтаксических периодов (синтагм). Особенно отчетливо этот процесс обозначился в стихотворении "Погасло дневное светило". Смена восклицательных знаков на другие происходит здесь, в частности, в риторических обращениях, образующих рефрен:

Шуми, шуми, послушное ветрило! →.
Волнуйся подо мной, угрюмый океан! →.24

--------------------------------------------------------------------------------

24 В этом и подобных примерах текст стихотворения цитируется по СП, стрелкой отмечено указание на изменение соответствующего знака в СП-1. В отношении приведенного примера следует заметить, что концовка стихотворения "Погасло дневное светило" несколько отличается от рефрена в предыдущих случаях: в последнем стихе происходит замена восклицательного знака, в СП сопровождавшегося многоточием (!..), на многоточие (...). В первопечатном тексте (Сын Отечества. 1820. Ч. 65. N 46. С. 272) рефрен постоянно заканчивался восклицательным знаком.

стр. 11


--------------------------------------------------------------------------------

Таким образом, интонационное звучание рефрена уподобляется общему, не диссонирует и не выпадает из него; напротив, оно логично продолжает интонацию, выражающую возвышенное, но не радостное, а скорее грустное чувство: "С волненьем и тоской туда стремлюся я..." (курсив наш. - Л. С., Т. Т.). Аналогичный процесс упорядочивания пауз можно наблюдать в стихотворениях "Война", "Я пережил свои желанья" и др.

В некоторых случаях замена восклицательного знака на другой вызвана стремлением сохранить однородную стиховую интонацию. Так, в ряде стихотворений восклицательный знак нарушал интонацию перечисления, которая основывается на периодичности повторения интонационно-синтаксических отрезков, расчлененных равновеликими паузами. Восклицательный знак после одного из таких отрезков требует увеличения межстиховой паузы, что нарушает интонационно-синтаксическую симметрию. Например:

7. Но ты, невинная, ты рождена для счастья.

8. Беспечно верь ему, летучий миг лови! → :

9. Душа твоя жива для дружбы, для любви,

10. Для поцалуев сладострастья...

("Мой друг, забыты мной следы минувших лет")

Замена восклицательного знака двоеточием в ст. 8 не только больше соответствует логике содержания, но, как видим, снимает длительную межстиховую паузу в этом месте, излишнюю акцентуацию клаузулы, нарушающие перечислительную интонацию фрагмента. Аналогичные примеры представляют стихотворения "Война", "Умолкну скоро я", "Андрей Шенье"25 и др.

Во всех рассмотренных до сих пор случаях обнаруживалась смена пунктуационного знака, стоящего в конце стихотворной строки, риторические же фигуры при этом были равновеликими стиху. Не реже, однако, подобная замена происходит и в тех случаях, когда эти фигуры находятся лишь в первом полустишии, и восклицательный знак, таким образом, оказывается поставленным посреди стиха. Подобные изменения происходят в элегиях "Мечтателю", "Мой друг, забыты мной следы", "Выздоровление", "Гроб юноши", "Погасло дневное светило", "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Ненастный день потух", "Андрей Шенье". Они наглядно свидетельствуют о стремлении сгладить, выровнять мелодическую линию стиха, что определяло бы его напевность и, следовательно, приближало к напевному типу. Например:

СП

1. Мой друг! Забыты мной следы минувших лет
2. И младости моей мятежное теченье.
СП-1

1. Мой друг, забыты мной следы минувших лет
2. И младости моей мятежное теченье.
Риторическое обращение, обозначенное восклицательным знаком, требует соответствующего произнесения: во-первых, резкого повышения голоса на слове "друг" и его акцентуации путем увеличения силы звука, во-вто-


--------------------------------------------------------------------------------

25 В последующем изложении отсылки к элегии 1825 года "Андрей Шенье" минимальны. Подробнее об интонационных изменениях в ней в их совокупности см.: Сидяков Л. С., Тополевская Т. В. Пунктуация и интонационная эволюция поэтического текста: (Элегия А. С. Пушкина "Андрей Шенье") // Philologia: Рижский филологический сборник. Вып. 2: Словесность и эволюция культуры. Рига, 1997. С. 152 - 157.

стр. 12


--------------------------------------------------------------------------------

рых, относительно продолжительной внутристиховой паузы. Линия мелодического движения этой стихотворной строки получается "ломаной", с резким звуковысотным перепадом и большим разрывом между первой и второй ее частями. Замена восклицательного знака запятой выравнивает мелодическую линию. Схематически это можно изобразить следующим образом:



Уменьшение величины звуковысотного перепада между частями стиха, ранее разделенными восклицательным знаком, сокращение длительности межстиховой паузы оказываются естественным следствием замены восклицательного знака запятой. Схема наглядно демонстрирует процесс изменения мелодической линии стиха, ее превращение в более плавную и менее прерывистую, т. е. "сглаженную" в результате пунктуационных изменений.

В стихотворении "Выздоровление" происходит замена всех четырех восклицательных знаков в риторических обращениях и восклицаниях, расположенных посреди стихотворных строк:

СП

8. Так, видел я тебя! Мой тусклый взор узнал
9. Знакомые красы под сей одеждой ратной:
15. Бессмертные! С каким волненьем
16. Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
19. Жестокий друг! Меня томишь ты упоеньем:
20. Приди, меня мертвит любовь!
22. Явись волшебница! Пускай увижу вновь
23. Под грозным кивером твои небесны очи...
СП-1

8. Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал
9. Знакомые красы под сей одеждой ратной:
15. Бессмертные, с каким волненьем
16. Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
19. Жестокий друг, меня томишь ты упоеньем:
20. Приди, меня мертвит любовь!
22. Явись, волшебница: пускай увижу вновь
23. Под грозным кивером твои небесны очи,
стр. 13


--------------------------------------------------------------------------------

Выравнивание мелодической линии, происходящее аналогично тому, как это было представлено в предыдущем примере, существенно изменяет интонационный строй элегии в целом. Ее звучание, лишенное прерывистости и резких перепадов звуковысотности, приобретает более спокойный, более интимный характер.

В некоторых элегиях, таких, например, как "Гроб юноши", "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Погасло дневное светило", риторические фигуры первых полустиший имеют несколько необычное пунктуационное завершение: сочетание восклицательного знака с многоточием. В "Стихотворениях Александра Пушкина" 1829 года восклицательный знак из этого сочетания изымается:

СП

29. Но я любим!.. Наедине со мною

СП-1

29. Но я любим... Наедине со мною

("Простишь ли мне ревнивые мечты")

СП

20. Теперь играй!.. Но старцы живы

СП-1

20. Теперь играй... Но старцы живы

("Гроб юноши")

СП

37. И вы забыты мной!.. Но прежних сердца ран...

СП-1

37. И вы забыты мной... Но прежних сердца ран...

("Погасло дневное светило")

В издании 1829 года меняется, таким образом, эмоциональное содержание внутристиховых пауз. Лишаясь обычной при восклицательном знаке патетики, они сосредоточивают в себе эмоциональную значимость многоточия: глубокое, но спокойное размышление, некоторая неуверенность (особенно в первом примере, где предполагается мучительный вопрос: любит или все-таки нет?), сдержанность эмоции. Такое эмоционально-логическое звучание паузы в приведенных текстах уместнее, чем при сочетании многоточия с восклицательным знаком, оказывающим доминирующее воздействие на восприятие. Напротив, если логика поэтического текста требует меньшей сдержанности в выражении чувств, большей силы в их проявлении и изображении, пунктуационные знаки изменяются соответственно этой логике.

Так, например, элегия "Сожженное письмо" насыщена большим количеством многоточий. Паузы, образующиеся в местах многоточий, отражают состояние лирического героя, глубину его переживаний, взволнованность и возбуждение, вызванные как сиюминутным событием - сожжением полученного от "нее" письма, так и воспоминаниями о пережитой любви. Прерывистость речи, передающая эмоциональное состояние героя, обусловлена многочисленными межстиховыми и внутристиховыми паузами. В "Стихотворениях Александра Пушкина" 1829 года происходят некоторые измене-

стр. 14


--------------------------------------------------------------------------------

ния. В частности, в ст. 7 в два первых многоточия добавляются восклицательные знаки, усиливая тем самым прерывистость речи и подчеркивая высокую степень эмоционального напряжения:

СП

Минуту... вспыхнули... пылают... легкий дым

СП-2

Минуту!., вспыхнули!., пылают... легкий дым

Однако это исключительный случай; гораздо чаще в издании 1829 года мы имеем дело не с добавлением, а снятием восклицательных знаков или их заменой (см. стихи "Война", "Мой друг, забыты мной следы минувших лет", "Простишь ли мне ревнивые мечты", "Андрей Шенье" и др.).

При сопоставлении произведений, помещенных в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826-го и 1829 годов, обнаруживается также тенденция к замене двоеточия, расположенного в конце стихотворной строки (если только оно не является совершенно необходимым в соответствии с правилами синтаксиса). Дело в том, что двоеточие - интонационно "пустой" знак, поскольку практически вербально не обозначаем. Отсюда прослеживается тенденция к его замене знаком более определенным (запятой, точкой с запятой, восклицательным знаком), требующим традиционно сложившегося интонационного обозначения. Например:

17. Смотрю на все ее движенья,
18. Внимаю каждый звук речей: →.
19. И миг единый разлученья
20. Ужасен для души моей.
("Увы, зачем она блистает")

Аналогичные случаи см. в стихотворениях "Мой друг, забыты мной следы минувших лет", "Андрей Шенье" и др.

Такая замена пунктуационных знаков лишний раз свидетельствует об усилившемся внимании Пушкина к стиху звучащему, который "проявляет" истинное значение - логическое и эмоциональное - каждого слова, звука, паузы.

Стремлением избежать излишней эмоциональности, не всегда оправданной патетики можно объяснить систематическую замену в издании 1829 года восклицательного знака в последней стихотворной строке. Например:

26. Пускай умру
27. Непробужденный! →.
("Пробуждение")

22. Сегодня я люблю, сегодня счастлив я! →.

("Мой друг, забыты мной следы минувших лет")

36. Не знаешь ты, как сильно я люблю,
37. Не знаешь ты, как тяжко я страдаю! →.
("Простишь ли мне ревнивые мечты")

19. Никто из юношей свободней и смелей
20. Не властвует конем по прихоти своей! →.
("Ты вянешь и молчишь")

стр. 15


--------------------------------------------------------------------------------
39. Шуми, шуми, послушное ветрило! →.
40. Волнуйся подо мной, угрюмый океан!.. → ...
("Погасло дневное светило")

14. Отрада бедная в судьбе моей унылой,
15. Останься век со мной на горестной груди! → ...
("Сожженное письмо")

Особое внимание следует обратить на последние примеры, где вместо восклицательного знака появляется многоточие, резко меняющее интонацию на прямо противоположную предыдущей.

Из всех элегий, помещенных в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1826 года, только одна ("Андрей Шенье")26 в издании 1829 года сохранила восклицательный знак в последнем стихе. По всей видимости, этот пример, так же, впрочем, как и все остальные, свидетельствует об эволюции художественного мышления Пушкина к рубежу 1830-х годов. Возвращаясь к произведениям романтического периода своего творчества и даже созданным им в Михайловском, но еще связанным с более ранней поэтической традицией, Пушкин стремился хоть отчасти приблизить их к тем новым эстетическим принципам, которые стали доминировать в его лирике, в особенности со второй половины 1820-х годов. Подготавливая "Стихотворения Александра Пушкина" 1829 года, поэт старался "приглушить" в них романтический пафос, не соответствовавший уже его теперешнему мироощущению, но все же не настолько, чтобы его произведения утратили связь с тем временем, в которое они были созданы, и с теми поэтическими принципами, на которых они в свое время основывались. Принцип историзма, стоявший за хронологической структурой нового сборника, препятствовал бы такому решению. Поэтому, не изменяя текст своих стихотворений на лексическом уровне, Пушкин решал поставленную перед собой задачу иным образом, т. е. изменяя интонационно-синтаксическую организацию текста, что и определило в конечном итоге новое звучание прежних произведений, приближая их к поэтике, свойственной его творчеству рубежа 1830-х годов.

Интонационные изменения произошли и в других стихотворениях (помимо собственно элегических), перешедших в издание 1829 года. Большинство из них относится к произведениям, близким или к жанру элегии, или к другому, но причисляемому к напевному типу стиха. Однако пунктуационные изменения в этих стихотворениях происходят значительно реже, чем в элегиях. Причины же и результаты их, как правило, существенно не отличаются от рассмотренных ранее, поэтому мы сочли возможным указать лишь обоснования тех изменений пунктуационных знаков, которые произведены в "Стихотворениях Александра Пушкина" 1829 года.

1. С одной стороны, стремлением упорядочить длительность стиховых пауз, их симметрию, с другой - требованием смысловой логики текста, а также снятием излишней эмоциональности можно объяснить смену восклицательных знаков в стихотворениях "К Овидию" (ст. 12), "Гроб Анакреона" (ст. 1, 40, 41), "Фонтану Бахчисарайского дворца" (ст. 8), "Адели" (ст. 2).

2. Выравнивается мелодическая линия стиха и снимается лишняя патетика при замене восклицательного знака посреди стихотворной строки в следующих случаях: "К Овидию" (ст. 1), "О жены чистые пророка!" (ст. 5), "Лиле" (ст. 1,7).

3. Стремлением выдержать единую, однотипную (перечислительную) интонацию на протяжении одного интонационно-синтаксического периода мож-


--------------------------------------------------------------------------------

26 См. сноску 25.

стр. 16


--------------------------------------------------------------------------------

но объяснить пунктуационные изменения в указанных ниже случаях: "Гроб Анакреона" (ст. 40, 41), "Песнь о вещем Олеге" (ст. 26), "К<атенин>у" (ст. 9).

4. Законами логики и синтаксиса продиктованы следующие пунктуационные изменения: "Песнь о вещем Олеге" (ст. 25), "Если жизнь тебя обманет" (ст. 3), "Алексееву" (ст. 2, 20).27

5. Необходимостью избавиться от интонационно "пустого" знака - двоеточия - могут быть объяснены его замены в стихотворениях "Черная шаль" (ст. 1, 23, 31), "Песнь о вещем Олеге" (ст. 26).28

6. И наконец, так же как в большинстве элегий, восклицательный знак снимается в риторических фигурах последнего стиха в произведениях: "Адели", "Красавица перед зеркалом", "Клянусь четой и нечетой", "О жены чистые пророка", "С Тобою древле, о Всесильный", "Уединение".

Иными словами, во всех приведенных случаях, как и в элегиях, обнаруживается постоянное стремление избавиться от как можно большего числа восклицательных знаков, заменив их более нейтральными и оставив их лишь в совершенно необходимых случаях. В результате меняется интонационная организация стихотворения, его патетика, эмоциональность и даже смысловое наполнение. Все это свидетельствует о стремлении Пушкина, придав новое звучание ранее написанным произведениям, приблизить их к тем художественным принципам, которые определяли эволюцию его творчества на рубеже 1830-х годов.

Прослеженные нами интонационные изменения в текстах произведений Пушкина, перенесенных из "Стихотворений Александра Пушкина" 1826 года в издание 1829 года, не исчерпывают возможностей изучения проблемы в целом. Наметившиеся здесь тенденции можно было бы проследить и на более широком материале, включив в сферу анализа первопечатные тексты стихотворений Пушкина, а также распространив наблюдения и на последующие части "Стихотворений...". Возможно также, выйдя за пределы пушкинской лирики, попытаться сопоставить в этом плане и переиздания на рубеже 1830-х годов романтических поэм Пушкина и первых глав "Евгения Онегина". Однако едва ли подобное расширение материала способно существенно изменить принципиальное решение поставленной проблемы. Ограничив объем исследования сопоставлением текста произведений, вошедших в "Стихотворения Александра Пушкина" 1826 года и затем повторенных в издании 1829 года, мы постарались установить соотношение интонационных изменений, осуществленных в процессе пересмотра текста ранее написанных произведений, с теми тенденциями, которые определяли развитие творчества Пушкина на рубеже 1830-х годов. В дальнейшем положение меняется, и сопоставление стихотворений поэта 1825 - 1831 годов, помещенных во второй и третьей частях его сборника, с их прежними публикациями не дает уже столь впечатляющей картины изменений, как та, которая была прослежена выше, хотя и может дать небольшой дополнительный материал, убеждающий в принципиальном для Пушкина значении осуществленной им правки текста. См., например:

Я на тебя глядел и думал: ты моя! → :

("Желание славы", 1825)

Где муки, где любовь? Увы! в душе моей


--------------------------------------------------------------------------------

27 К этим примерам можно добавить и случай со стихотворением "Демон" (ст. 8):

Так сильно волновали кровь: →.

28 Ср. в "Демоне" (ст. 2):

Все впечатленья бытия: → бытия -

стр. 17


--------------------------------------------------------------------------------

СП-2

Где муки, где любовь? Увы, в душе моей

("Под небом голубым страны своей родной")

И берег, милый для меня! →.

("Зимнее утро", 1829)

Чистейшей прелести чистейший образец! →.

("Мадона", 1830)

Так высылайте ж нам, витии! →.

("Клеветникам России", 1831)

И т. п.29

Но эти, как и подобные, примеры немногочисленны; к тому же часть из них относится к разделу "Разных годов", в котором помещались и более ранние произведения.

Иную картину представляют две сказки Пушкина ("Сказка о рыбаке и рыбке" и особенно "Сказка о золотом петушке"), вошедшие в четвертую часть "Стихотворений Александра Пушкина" (1835) непосредственно вслед за их первой публикацией в "Библиотеке для чтения". Количество заменяемых восклицательных знаков (как и других пунктуационных изменений) снова резко возрастает, как бы возвращая к ситуации 1829 года. Однако это уже особый случай, связанный, по-видимому, с посторонним вмешательством в пушкинский текст, характерным для редакционных нравов, царивших в "Библиотеке для чтения". Столкнувшись с редакционной правкой "Библиотеки для чтения", Пушкин увидел в ней, в частности, возвращение к тем принципам в расстановке восклицательных знаков, от которых он давно отказался, резко ограничив сферу их применения. Отсюда и существенные перемены в тексте "Сказки о золотом петушке", помещенном в "Стихотворениях Александра Пушкина", в сравнении с недавней ее публикацией в "Библиотеке для чтения".30 Это является косвенным подтверждением принципиального значения тех изменений в тексте двух первых частей "Стихотворений Александра Пушкина", которые и явились предметом нашего анализа.

Проблема, поставленная в данной статье, имеет и другой аспект - текстологический, связанный с подачей вариантного текста в научных изданиях сочинений Пушкина. Сложившаяся практика в определении вариантов, как уже отмечалось, ограничивается преимущественно лексическим уровнем, чрезвычайно редко указываются изменения другого рода, в частности пунктуационные, - таким образом недооценивается семантическая роль знаков препинания, способных существенно изменять смысл тех или иных


--------------------------------------------------------------------------------

29 В приведенных примерах тексты стихотворений Пушкина, помещенные в СП-2 и СП-3, сопоставляются с их предшествующими публикациями в следующих изданиях: Соревнователь просвещения и благотворения. 1825. Ч. 30. N 6 ("Желание славы"); Северные цветы на 1828 год. СПб., 1827 ("Под небом голубым страны своей родной"); Царское Село: Альманах на 1830 год. СПб., [Б. г.] ("Зимнее утро"); Литературная газета. 1831. 12 марта. Т. 3. N 15 ("Мадона"); На взятие Варшавы: Три стихотворения В. Жуковского и А. Пушкина. СПб., 1831 ("Клеветникам России").

30 Подробнее см.: Сидяков Л. С. "Сказка о золотом петушке" А. С. Пушкина: (К проблеме текста) // Филологический сборник: К 75-летию проф. И. А. Дубашинского. Даугавпилс, 1994. С. 5 - 12. Кроме того, соответствующие изменения в обеих названных сказках Пушкина можно проследить по изд.: Стихотворения Александра Пушкина. СПб., 1997. С. 608 - 609.

стр. 18


--------------------------------------------------------------------------------

деталей текста. Рассмотренный выше материал, как кажется, подтверждает это, заставляя задуматься над необходимостью учитывать подобные изменения. Вместе с тем в Большом академическом издании и других научных изданиях сочинений Пушкина они практически не принимаются во внимание, разве что воспроизводятся тогда, когда пунктуационные изменения сопутствуют лексическим. Исключения чрезвычайно редки (см., например, т. II, ч. 2, с. 872 академического издания; печатные варианты стихотворения "Виноград").

Итак, изменения в интонационной системе лирических стихотворений Пушкина, перенесенных в "Стихотворения Александра Пушкина" 1829 года из первого сборника поэта, вполне соответствовавшего эстетическим принципам Пушкина первой половины 1820-х годов, приблизили их к новой пушкинской поэтике, не меняя при этом их словесного облика. Наблюдения над ними позволило подчеркнуть взаимозависимость пунктуации и семантики: замена знаков препинания, тесно связанная с изменением интонации, создавала условия для нового восприятия уже знакомых читателю текстов. Все это вытекало из тех глубоких перемен, которые претерпевала художественная система Пушкина на рубеже 1830-х годов. В сущности небольшой временной интервал между 1826-м и 1829 годами оказался достаточным для того, чтобы обозначить водораздел между разными этапами пушкинского творчества, и редакционная правка произведений, осуществленная в это время, отразила те процессы, которые определили художественную эволюцию Пушкина в переломный период его творчества.

стр. 19

Опубликовано 19 февраля 2008 года





Полная версия публикации №1203428484

© Literary.RU

Главная ИНТОНАЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА НА РУБЕЖЕ 1830-Х ГОДОВ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки