LITERARY.RU → ИСПАНИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
В. Е. БАГНО, ИСПАНИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 19 февраля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1203423695&archive=1203491495 (дата обращения: 19.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
В. Е. БАГНО, ИСПАНИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 19 февраля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1203423695&archive=1203491495 (дата обращения: 19.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1203423695, версия для печати
ИСПАНИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА
Дата публикации: 19 февраля 2008 |
|
Хосе Фернандес Санчес, автор справочника "Русские путешественники в Испании XIX века", справедливо писал: "Для русских, у которых в избытке были воображение или деньги, поездки по Европе носили почти ритуальный характер. Те, кого волновало здоровье, а заодно будоражила рулетка, отправлялись в Баден-Баден; любители прекрасного устремлялись в Рим; в поисках развлечений наведывались в Париж. Для получения образования ехали в Берлин, а оппозиционеры облюбовали Женеву. Тем самым все находили веские причины, чтобы отправляться в дорогу. У путешествий в Испанию не было никаких посторонних побудительных мотивов, и ничем иным, кроме как желанием узнать Испанию, они не объяснялись". 1 Любопытно, что для XX века подобное обобщение в целом оказывается неточным, но в отношении Испании оно, пожалуй, вполне применимо. Во всяком случае, творческую интеллигенцию, вне зависимости от идейных пристрастий и политической ангажированности, чаще всего именно Испания в Испании и интересовала. Даже советские писатели, такие, как И. Эренбург и М. Кольцов, которые побывали здесь в период Гражданской войны не по зову сердца, а по долгу службы, вневременной, вечной Испании уделяли в своих очерках не меньшее внимание, чем темам злободневным и политическим. Более того, даже в тех случаях, когда по разным причинам такие разные русские писатели, как П. Перцов или В. Маяковский, следуя принципу: "Если тебе дают тетрадь в линейку, пиши поперек" (сформулированному, кстати говоря, великим испанским поэтом Хуаном Районом Хименесом, но известному всем нам по эпиграфу к роману Хемингуэя "По ком звонит колокол"), пытались сломать стереотип, они очевиднейшим образом опирались на него и ему наследовали. К XX веку окончательно оформляется "испанская" составляющая некоего идейного и культурного комплекса, который, по аналогии с такими устойчивыми словосочетаниями, как "русская идея" и "американская мечта", может быть назван "русской мечтой". Средиземноморская мечта - одна из русских утопий. Для русской интеллигенции она стала своеобразной параллелью народным утопиям, в частности Беловодью народных легенд. Эта утопия разворачивалась во времени, вовлекая в свою орбиту все новые и новые зоны Средиземноморья. При этом Испания - наименее известная грань "средиземноморских пристрастий" русской творческой интеллигенции, главным образом музыкантов и художников, ибо именно они, в большей степени, чем писатели, опираясь на представления европейских ро- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Fernandez Sanchez J. Viajeros espanoles en Espana del siglo XIX. Madrid, 1985. P. 7. стр. 199 -------------------------------------------------------------------------------- мантиков, создавали в России образ Испании. Впрочем, на ум при этом приходят прежде всего "испанские стихи" Пушкина, никогда не бывавшего в Испании, и лишь затем вспоминается музыка Глинки, Римского-Корсакова, Глазунова, полотна Коровина, Головина, Сурикова. В последние десятилетия XIX-начале XX века Испанию считали своим долгом посетить все значительные русские художники. Среди них: М. К. Башкирцева (1881), И. Е. Репин (1883), В. М. Васнецов (1885), К. А. Коровин (1888), А. Я. Головин (1897), М. А. Волошин (1901, 1915), Б. М. Кустодиев (1904), А. П. Остроумова-Лебедева (1904), А. Н. Бенуа (1907), И. Э. Грабарь (1909), В. А. Серов, П. П. Кончаловский и В. И. Суриков (1910), В. Д. Поленов (1911). 2 Прямое отношение к заявленной теме имеют, на мой взгляд, страницы, посвященные Испании, в "Моих воспоминаниях" Александра Бенуа, в полном смысле слова литературном памятнике, а не только памятнике русской культуры начала XX столетия. Причем гораздо большее, чем стандартные восторги маститых советских писателей, побывавших в Испании в составе туристических групп или делегаций во время разнообразных официальных визитов. Свою давнишнюю мечту посетить Испанию Бенуа удалось осуществить в апреле-мае 1907 года. В компании В. Д. Протопопова и с рекомендательными письмами И. И. Щукина и И. Сулоаги он побывал в Сеговье, Гранхе, Мадриде, Эскориале, Толедо и Бургосе, т. е в Старой и Новой Кастилии, не доехав, однако, до Андалузии, куда, как правило, прежде всего и устремлялись все русские художники. А впечатлений за эти три недели накопилось столько и были они такой силы, что долгие годы Бенуа отчетливо помнил все в малейших подробностях. И хотя в его воспоминаниях Испании посвящено всего несколько страниц, от острого взгляда художника не ускользнуло своеобразие ландшафта Кастилии: "чудесно-красочного и грандиозного сурового пейзажа", кроме того, ироничный северянин отдал "должное" святая святых обычаев и нравов испанского народа, бою быков: "...я же, дав себе зарок, что выдержу испытание до конца, действительно высидел и даже почти увлекся, как может человек увлечься всяким садизмом, всяческой бесовщиной". 3 Испанскую тему для всей европейской культуры вновь утвердили "Русские сезоны" Сергея Дягилева. Во время поездок по Испании в 1915 - 1916 и 1921 годах Дягилева сопровождал, в частности, И. Стравинский. 4 Творческая дружба и встречи на испанской земле Дягилева, Мануэля де Фальи, Пабло Пикассо, Стравинского нашли отражение не только в постановках "Русских сезонов" или оркестровой пьесе Стравинского "Мадрид", но и в замечательной переписке и мемуарах участников этого содружества. 5 Не считая пребывания в Испании таких советских писателей, как Эренбург, Кольцов и Савич, корреспондентов центральных советских газет, характер перемещения которых по стране в 1930-е годы зависел от динамики боевых действий, в целом маршруты русских писателей по Испании на протяжении всего XX столетия поражают унылым однообразием. Не позволяя себе ни шага в сторону, они идут, в основном, след в след: Мадрид, Толедо, Кордова, Гранада, Севилья. Значительно реже писатели попадают в такие города, как Сеговья, Бургос, Саламанка, Сарагоса, Барселона, Валенсия, Малага, Кадис. Поэтому не приходится удивляться, что поч- -------------------------------------------------------------------------------- 2 См. об этом, например: Морозова А. В. Образ Испании в восприятии русских художников рубежа XIX-XX веков // Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. СПб., 2001. С. 329 - 352. 3 См.: Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1990. Т. 2. С. 454. 4 См., например: Стравинский И. Хроника моей музыкальной жизни. Л., 1963. С. 110, 111, 118, 150; Garafora L. Diaghilev's ballets russes. New York, 1989. P. 154; Баяхунова Л. Б. Образ Испании в слуховом опыте России (XX век) // Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. С. 353 - 372. 5 См., например: Сергей Дягилев и русское искусство. М., 1982. Т. 1 - 2. стр. 200 -------------------------------------------------------------------------------- ти никто из них не был в таких городах и городках, как Луго, Самора, Санабрия, Сория, Жерона, Куэнка, Ита, Альмагро, Трухильо, Касерес, Кармона. В этом смысле на общем фоне выгодно отличались лишь поездки в Испанию Вас. И. Немировича-Данченко, плодовитейшего прозаика, поэта, журналиста, публициста, путешественника, "писателя-туриста", по иронической характеристике его современников. Впечатления его последнего пребывания в Испании, в Андалузии, в 1901 году легли в основу роскошно изданной книги "Край Марии Пречистой", украшением которой являются шестьсот гравюр и рисунков различных испанских художников. В отличие от своих собратьев по цеху, Немирович-Данченко, профессиональный путешественник, обаятельный собеседник, всегда имевший при себе рекомендательные письма, которые облегчают пребывание в незнакомых местах, побывал в сотнях труднодоступных медвежьих углов Испании, никогда не посещавшихся иностранными путешественниками. Достаточно сказать, что даже на одном из самых хрестоматийных отрезков пути - от Толедо, через Кордову, к Севилье, русский писатель останавливался в Алькасаре де Сан Хуан, Аргамасилье де Альба, Мансанаресе, Вальдепеньясе, Эсихе и Кармоне. Нарсис Олье, выдающийся каталонский прозаик-реалист, показывавший Немировичу-Данченко Барселону, писал о нем с большой симпатией и в то же время несколько скептически оценивал способность русского писателя по- настоящему глубоко вскрывать суть увиденного, ибо этого вряд ли можно было ожидать от человека несколько поверхностного в собственных оценках, к тому же с пугающей быстротой публикующего свои заметки. 6 Путевые впечатления Немировича-Данченко, исполненные либерально- демократического и антиклерикального пафоса, выдают в их авторе прогрессиста, неизменно страстно реагирующего на увиденное и преследующего задачу просвещать и обличать, развлекая. Характерным примером идеологической ангажированности и бойкости пера Немировича- Данченко может служить хлесткая оценка Мадрида, Андалузии и Каталонии, которая дается уже на первой странице книги: "утомленный поборами и изменами Мадрида, продающего отечество оптом и в розницу, народ волновался и негодовал"; "Пречистая Дева забыла свое королевство, хотя до сих пор вся Андалузия считает себя ее излюбленной отчизной"; "только Каталония, точно оазис в спаленной небом пустыне, давно уже бодро и смело идет к свету, богатству, свободе и правде, но она не в счет". 7 Одной из самых ярких страниц пребывания русских писателей в Испании в начале XX века являются обе поездки М. А. Волошина. Испанские впечатления нашли отражение не только в акварелях и рисунках, но и в таких стихах, как "Кастаньеты", таких очерках, как "Андорра", "По глухим местам Испании. Вальдемоза", "Бой быков", а также во многих письмах. Благодаря многолетним разысканиям В. П. Купченко, завершившимся в 2002 году итоговым исследованием "Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. 1877 - 1916", "о странствиях" и "блужданиях" поэта, в том числе и по Испании, мы имеем достаточно ясное представление. Спутниками Волошина во время его первого достаточно длительного (с 31 мая по 8 июля 1901 года) "пешеходного путешествия" по Испании через Пиренеи и Андорру были Е. С. Кругликова, Е. Н. Давиденко и А. А. Киселев. Это путешествие идеально отвечает "обоснованию" в "Автобиографии" семилетнего цикла (1898 - 1905) - "Годы странствий", в который оно входит: "Странствую по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Балеары, Корсика, Сардиния, Андорра... Лувр, Прадо, Ватикан, Уффици... Национальная библиотека. Кроме техники слова, овладеваю техникой кисти и карандаша". 8 О курьезе, случившемся в начале пребывания русского писателя в Испании в первые месяцы XX сто- -------------------------------------------------------------------------------- 6 См.: Fernandez Sanchez J. Viajeros espanoles en Espana del siglo XIX. P. 45. 7 Немирович-Данченко Вас. И. Край Марии Пречистой. СПб., 1902. С. VII-VIII. 8 Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 159 - 160. стр. 201 -------------------------------------------------------------------------------- летия, сохранилось свидетельство Кругликовой: "Таможня. Макса увели куда- то. Возвращается слегка сконфуженный. Дело в том, что его толщина показалась подозрительной, и ему пришлось раздеться, чтобы доказать, что она природная, а не контрабандная". 9 В автобиографической заметке "О самом себе" Волошин признавался, что именно с этого путешествия в Испанию он "уже не расставался с карандашом и записной книжкой". 10 Не только по письмам, но и по этим маленьким альбомчикам, по молниеносным наброскам (которым он, по его собственному признанию, учился у Форена, Стейнлера и других рисовальщиков парижской улицы) - жанровых сценок, пейзажей, интерьера собора в г. Пальма де Майорка, боя быков в Севилье - прослеживается "испанский" маршрут русского поэта и художника, достаточно, впрочем, стандартный для полу-интеллектуального, полу-богемного европейца конца XIX - начала XX века: Сео де Уржель, Лерида, Барселона, Пальма де Майорка, Вальдемоса, Валенсия, Аликанте, Малага, Севилья, Кордова, Толедо, Мадрид, Эскориал. Лишь Майорка крайне редко входила в этот весьма нехитрый набор, а вот Вальдемоса неизменно ассоциировалась в сознании европейских интеллектуалов с пребыванием там в 1838 году в картезианском монастыре Жорж Санд и Шопена. Именно Майорка, вне всякого сомнения, стала центральным эпизодом первого путешествия Волошина и его друзей в 1901 году по Испании. При этом характерно, что волошинское описание увиденного в очерке "По глухим местам Испании. Вальдемоза" выдает в путешественнике не историка, и даже не столько поэта, сколько профессионального художника: "За балюстрадой был обрыв, внизу несколько кипарисов и склон горы, поросший оливами. Дальше, между скал, - бесконечная низменная равнина Майорки, сплошь подернутая оливами, местами синяя, местами бархатисто-лиловая... и серебристая полоска моря на горизонте (...) Теперь даль стала еще мутнее, еще глубже. Внизу, под ногами, - крыши Вальдемозы скатывались вниз по долине, а простая, стройная и красивая башня монастыря горела в вечернем воздухе своими зелеными изразцами, вся оранжево-красная на глубоко-фиолетовом фоне гор". 11 Достаточно распространенному в XX веке стремлению демифологизировать представления об Испании, перестать смотреть на нее сквозь розовые очки Волошин отдал дань в очерке "Бой быков". Помимо выбранного тона в отношении самого боя быков, нарочито будничного и трезвого, значительно более действенного, чем филиппики против испанского варварства, внимания заслуживают финальные фразы, на первый взгляд, случайные и непритязательные, а на самом деле программные, развенчивающие тот образ Испании, который при всем его блеске давно уже стал препятствием для появления новых и ярких представлений об этой стране: "Над Севильей раскинулась голубая прохладная ночь. Но Гвадалквивир "не шумел и не бежал", так как здесь он вообще не имеет привычки этого делать. Он мутен и тих, как пруд, и настолько глубок, что по нему до самой Севильи ходят океанские пароходы. Кавалеров "с гитарой и шпагой" тоже не было видно, но зато по темным переулкам шныряли подозрительные личности с внушительными палками. Я пошел домой..." 12 В 1915 году Волошин провел в Испании, в Астурии и Кастилии, всего восемь дней, выехав на велосипеде из Франции 30 сентября, но на этот раз ехал он, очевиднейшим образом, более подготовленным, что явствует уже из менее хрестоматийного маршрута: его целью была Старая Кастилия - плоскогорье, старинные города, -------------------------------------------------------------------------------- 9 Кругликова Е. Из воспоминаний о Максе Волошине // Воспоминания о Максимилиане Волошине. М., 1990. С. 90. 10 Волошин М. Путник по вселенным. С. 165. 11 Там же. С. 65 - 66. 12 Там же. С. 84. стр. 202 -------------------------------------------------------------------------------- средневековые монастыри, соборы и замки, зарисовки которых хранятся ныне в музеях Петербурга, Москвы и Феодосии. На этот раз Волошин посетил Ирун, Сан-Себастьян, Толосу, Викторию, Бургос, Панкорбо. Удивительный сплав взгляда художника и поэта находим в письмах Волошина этой поры, в которых он делится новыми впечатлениями от страны, где уже бывал и которую давно полюбил. "Долина Эбро, - пишет он, например, Ю. Л. Оболенской, - в дырявом, кружевном рубище трав, из-под которого сквозит меловое тело земли. Бургос как исступленный крик среди пустынных плоскогорий. Какое соединение суровой простоты железных линий с китайской подробностью мраморной кружевной резьбы". 13 Однако самой примечательной оказывается упорно проводимая параллель между Киммерией и Коктебелем, с одной стороны, и Испанией, а точнее, кастильским плоскогорьем, с другой. Впрочем, еще в 1901 году Волошин писал матери, что окрестности Аликанте "удивительно напоминают Коктебель и вообще наши места, скорее даже Меганом". 14 Спустя годы, побывав уже не только на средиземноморском побережье, айв самом сердце Испании, в Старой Кастилии, Волошин развивает в письме к А. М. Петровой ту же тему: "Немного иное, но так же хорошо, как Кар(а)даг. И все такое бесконечно близкое - очень много элементов Киммерии, но при этом еще каменные деревушки, лачуги с лепными гербами, готические соборы и монастыри..." 15 В 1903 году в Испании побывала Т. Л. Щепкина-Куперник, впоследствии один из авторитетнейших мастеров художественного перевода в России, перу которой принадлежат классические переводы из Э. Ростана, Шекспира, Лопе де Беги, Тирсо де Молины, Кальдерона, Мольера, Метерлинка, Гюго. Многочисленные путешествия, совершенные в юности будущей переводчицей величайших драматургов Европы, не прошли даром и, вне всякого сомнения, помогали ей впоследствии воссоздать на русской почве шедевры мировой драматургии. Подтверждением тому являются хотя бы яркие впечатления от пребывания в Испании. Не пытаясь быть оригинальной, Щепкина-Куперник предается вполне традиционному восторгу: "...красочнее, неожиданнее, поэтичнее этой страны трудно что-нибудь себе представить, и никакие краски недостаточно ярки, никакая фантазия недостаточно оригинальна, чтобы точно передать всю своеобразную прелесть Испании - нищей, гордой, улыбающейся и прекрасной". 16 Нетрудно догадаться, что Мадрид не мог произвести на нее особого впечатления ("он все-таки еще не вполне Испания, хотя уже есть ее характерные признаки"), 17 Эскуриал нагнал страху ("Мне жутко... Весь Эскуриал - один огромный надгробный памятник, мавзолей над прахом испанских монархов, - необъятная гробница, в которой страшно живому") 18 и привел в восхищение "европейский Восток", прежде всего Севилья, но также, конечно, Гранада и Кордова, где "все тонет в зелени и цветет все, что может". Между тем описание улиц, двориков, балконов и окон Севильи, поражающих уроженца Севера обилием цветов, в воспоминаниях Щепкиной- Куперник действительно замечательно: "Пурпурно-лиловым цветом осыпано "дерево любви" - el Arbol del Amore - и воздух отягощен его сладким запахом, а белое вербеновое дерево - дерево чистоты, "agnus castus" Средних веков, старается победить его своим запахом, - но не может. Падают алые кисти "кораллового дерева"; бледным налетом золота залиты оливы; пылают гранаты; поднимаются, как бело-розовые кубки, крупные цветы тюльпанного дерева и бело-розовыми трехсвещниками красуются каштаны; майское дерево беле- -------------------------------------------------------------------------------- 13 Цит. по: Волошин М. Из литературного наследия. СПб., 1999. Вып. 2. С. 146. 14 См.: Волошин М. Из литературного наследия. СПб., 2003. Вып. 3 (в печати). 15 Волошин М. Из литературного наследия. Вып. 2. С. 145. 16 Щепкина-Куперник Т. Письма из далека. М., 1913. С. 2. 17 Там же. С. 12. 18 Там же. С. 281. стр. 203 -------------------------------------------------------------------------------- ет, как невеста; померанцы, апельсины, белые акации, фиговые деревья, пальмы, буксы, жасмины белые и золотые - все зеленеет..." 19 Значительно более плодотворным оказалось пребывание в Испании П. П. Перцова, критика, публициста, искусствоведа, поэта, близкого друга и собеседника Мережковского, Гиппиус, Брюсова, Блока, Розанова. Современники высоко ценили его разносторонний талант, в полной мере проявившийся в том числе и в его путевых очерках, не только публиковавшихся в периодике начала XX века ("Флоренция", 1914), но и выходивших отдельными изданиями, как, например, книга "Венеция и венецианская живопись". 20 Одним из неоцененных по достоинству его произведений, заслуживающим того, чтобы быть выпущенным сегодня отдельным изданием, являются "Очерки Испании", публиковавшиеся в 1911 - 1913 годах как самостоятельные эссе в газетах "Новое время" и "Голос Москвы". Если перемещения Перцова по Испании не отличались особой оригинальностью (Мадрид, Толедо, Эскуриал, Севилья, Гранада, Кордова, Сарагоса), то интонация и настроение, которым проникнуты его очерки, поражают своей нетривиальностью. Дело не только в том, что Перцов "проглядел" как ту Испанию, которую некогда сотворил Пушкин, а затем увидел Боткин, так и ту, которую открыл уже в начале XX столетия Волошин. Он совершенно мастерски добивается абсолютно неожиданного, цельного и сильного художественного эффекта, создавая, казалось бы, то, что можно было бы назвать анти-образ. Лейтмотивом при этом проходит следующая мысль: "Печать какой-то захолустности лежит на всей Испании - даже на таком городе, как Мадрид. Провинция, глубокая провинция, тихо дремлющая за своими Пиренеями, которые стоят себе крепкой оградой от севера..." 21 Если воспользоваться теми реалиями, которые упоминает русский писатель, то можно сказать, что Перцов, подобно тореадору, почти что дразнит читателя, "ждущего розы", методично развенчивая поэтический ореол, романтическую репутацию городов, рек, пейзажей Испании, нравов и национального своеобразия испанцев. Толедо, Кордова и Севилья кажутся ему сделанными точно "нарочно" - какой-то декорацией, отрывком "роскошной постановки" неведомого режиссера "с фантазией". Одним из самых провокационных в ряду деромантизирующих приемов, применяемых Перцовым, является пассаж о севильских красавицах: "Боже, где они?!.. Я не смею отрицать их существования: все авторы, и бывшие и не бывшие в Севилье, согласно воспели их, - русские, начиная со старика Боткина и кончая, кажется, молоденьким Бальмонтом. Я верю им на слово и ищу - вот уже целую неделю. "Да где же они?! Давайте их!" Ибо я не хочу и не могу принять за этих воспетых красавиц тех толстых неуклюжих деревенских горничных с мясистыми чертами лица, вздернутым носиком и двухэтажным подбородком, которые встречаются мне на каждом шагу. Они - разного возраста, но все как будто бы и одного, или, по крайней мере, двух: тридцати и шестидесятилетнего, причем толщина обеих одинаковая и обе с почти одинаково черными усами. Это - красавицы?.." 22 Вполне естественно, что в стремлении преодолеть стереотип представления об Испании как о европейском Востоке, оперной Испании балконно-кинжальных страстей, кастаньет и серенад, Перцов опирается на явления испанской культуры, отношение к которым русских путешественников было сдержанным, такие, например, как Эскуриал: "Все это вдруг объяснит вам гранитное чудовище, воздвигнутое национальнейшим из испанских королей. Это не здание - это застывшая в камне целая эпоха, это историческая окаме- -------------------------------------------------------------------------------- 19 Там же. С. 317. 20 Перцов П. Венеция и венецианская живопись. М., 1912. Впервые отдельным изданием книга вышла под названием "Венеция" (СПб., 1905). 21 Перцов П. Оперный город // Новое время. 1911. 10 дек. N 12840. 22 Перцов П. На берегах Гвадалквивира // Новое время. 1911. 16 дек. N 12847. стр. 204 -------------------------------------------------------------------------------- нелость, как бывают окаменелости зоологические... Таких зданий пять-шесть на земле, и каждое из них - истинный "памятник веков"". 23 В 1920-е годы только два советских писателя посетили Испанию - В. В. Маяковский и Л. В. Никулин. Путешествуя в 1925 году на корабле "Эспань" из Франции в Мексику, Маяковский побывал в городах Сантандер, Хихон и Ла- Корунья. Впечатлениями от этого короткого пребывания навеяны стихотворения "Испания" и "6 монахинь". Стихотворение под многообещающим названием "Испания" написано 22 апреля 1925 года в Сантандере на севере Испании, стихотворение "6 монахинь", проникнутое редким по насыщенности антирелигиозным пафосом, написано 26 апреля 1925 года на борту парохода "Эспань" и вызвано впечатлениями от недолгого пребывания в этом портовом курортном городе. Если стихотворение "6 монахинь", казалось бы, достаточно сиюминутное ("На пароходе "Эспань", - признавался Маяковский, - я наблюдал совершенно чудовищных монашенок"), 24 оно читалось впоследствии на разных антирелигиозных собраниях, в том числе на II Съезде Союза воинствующих безбожников в Москве, то стихотворение "Испания" заслуживает значительно большего внимания, прежде всего потому, что в нем отразилась в крайнем своем выражении тенденция деромантизировать Испанию, в целом присущая XX веку. По свидетельству П. И. Лавута, организатора многих выступлений Маяковского после его возвращения из Америки, поэт обычно перед чтением этого стихотворения говорил: "Я должен сказать вам несколько слов по поводу этой самой Испании. Ко мне часто обращаются, особенно девушки: "Ах, какой вы счастливый, вы были в Испании, какая очаровательная страна! Там тореадоры, быки, испанки и вообще много страсти". Я тоже был готов к тому, чтобы увидеть что-нибудь в этом роде. Но ничего подобного. Пароход подплыл к испанскому берегу, и первое, что мне бросилось в глаза, это довольно прозаическая вывеска грязного склада "Леопольдо Пардо". Правда, веера у испанок есть, - жарко, вполне понятно. А так ровно ничего примечательного, если не считать, что по-русски - телефон, а по-испански - телефонос..." 25 Если по разным причинам США как оплот мирового империализма или проникнутая революционными настроениями Мексика представляли для советского поэта принципиальный интерес, то своего равнодушия к Испании, стране провинциальной, маргинальной, стране, в которой сильна власть тьмы, т. е. пережитков прошлого, Маяковский не скрывал. При этом нет никакого сомнения в том, что если бы поэт дожил до событий Гражданской войны в Испании, он откликнулся бы на них со всей присущей ему страстью. В 1922 году об Испании и ее народе, о ее истории и культуре Маяковский сказал емко и лаконично, как мог только он: "А на что мне это все? / Как собаке - здрасьте!" 26 Дело, конечно, не только в разрушении стереотипов и штампов, испанской "клюквы", питательной среды для создания образа Испании, но в тотальном нигилизме бывшего футуриста и нынешнего поэта революции по отношению к культуре прошлого, неотъемлемой частью которого и был завещанный нам Пушкиным и бережно передаваемый из поколения в поколение, давно вызывающий ироническую улыбку как в Испании, так и в России образ страны за Пиренеями. 27 Для Маяковского как "полпреда советской поэзии" Испания действительно не представляла интереса ни с политической, ни с экономической точки зрения. Еще менее она заслуживала внимания как страна замшелых романтических чувств и лирических переживаний. -------------------------------------------------------------------------------- 23 Перцов П. Твердыня Филиппа II (Эскуриал) // Новое время. 1911. 29 нояб. N 12830. 21 Цит. по: Маяковский В. Поли. собр. соч.: В 15 т. М., 1958. Т. 7. С. 470. 25 Лавут П. Маяковский едет по Союзу // Знамя. 1940. N 4 - 5. С. 202. 26 Маяковский В. Поли. собр. соч.: В 15 т. Т. 3. С. 172. 27 См. об этом, например, мою статью "Языки пограничных культур (Испания и Россия)" (Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. С. 5 - 42). стр. 205 -------------------------------------------------------------------------------- Три издания (в 1930, 1931 и 1935 году) выдержала книга "Письма об Испании" Льва Никулина, совершившего в 1929 году путешествие из Барселоны в Севилью. Этой книге, не идущей ни в какое сравнение не только со знаменитыми "Письмами об Испании" Боткина, но даже, например, с очерками Вас. И. Немировича-Данченко, в известной мере повезло, поскольку ее выход в свет совпал с растущим по политическим причинам интересом в СССР к Испании (начиная с 1931 года, когда власть там перешла в руки первого коалиционного правительства республиканцев и социалистов) и, одновременно, с полным отсутствием литературы об этой стране в книжных магазинах. Если в начале XX века в посещениях Испании русскими явно задавали тон композиторы и особенно художники, то, после очередного затишья 1920-х годов, в 1930-е годы, в период установления республики и Гражданской войны в Испании, чрезвычайно интенсивными оказываются отношения между советскими писателями и испанскими деятелями культуры. Особый интерес, несомненно, представляют такие фигуры, как И. Эренбург, М. Кольцов, О. Савич, корреспонденты центральных советских газет - "Известий", "Правды", "Комсомольской правды". В 1931 году Эренбург и Кольцов имели уникальную возможность наблюдать начальный период шестой испанской революции. Чрезвычайно много об Испании в 1936 - 1937 годах писал Эренбург. 28 Впрочем, впервые в Испанию он попал нелегально еще в 1926 году, когда "просочился" туда на несколько дней с юга Франции, воспользовавшись тем, что "радивость писателя и нерадивость пограничника заменили визу". До тех пор, пока местный жандарм не посоветовал ему убраться восвояси и "укротить несоответствующее международным отношениям любопытство", он успел осмотреть несколько ближайших к приграничному городку Сео де Уржель деревушек. 29 Нет ничего удивительного в том, что взгляды Эренбурга, в скором будущем не только эмиссара сталинского режима, но и человека, искренне убежденного в правде революции, претерпели примечательную эволюцию. Если до победы Народного Фронта он называл Испанию "страной двадцати миллионов оборванных донкихотов", то впоследствии с восторгом писал о стране, казалось бы, в одночасье преобразившейся, проснувшейся от летаргии. 30 В период Гражданской войны в Испании Эренбург написал свыше трехсот очерков, статей, рассказов, корреспонденции, передаваемых обычно по телефону и телеграфу, подготовил два фотоальбома, создал роман "Что человеку надо", книгу стихов, сборник рассказов "Вне перемирия", а также сборник очерков и корреспонденции "Испанский закал". Журналистская, публицистическая и литературная активность Эренбурга в эти годы сопоставима лишь со стремительностью его постоянных перемещений между Москвой, Парижем и Мадридом, с одной стороны, а уже в самой Испании, - между Мадридом, Барселоной и Валенсией. О поездках Эренбурга по Испании, беспрецедентных и абсолютно невозможных для более ранних этапов русско- испанских культурных связей, красноречиво говорят уже сами названия очерков, печатавшихся в советской периодике: "В горах Астурии", "В Толедо", "Под Тала-верой", "Вокруг Уэски", "Вечером в Гвадарраме", "Малага", "Под Теруэлем", "Судьба Альбасете", "День в Каса-де-Кампо", "Вирхен-де-ла- Кабеса", "Арагонский фронт", "Вокруг Лериды", "Сражение в Лепанте", "Эбро", "Сообщения из Фигераса". "Все мы, бывшие в Испании, - писал Эренбург в своих воспоминаниях, - с нею связаны, связаны друг с другом. Видимо, не одними победами горд человек..." 31 -------------------------------------------------------------------------------- 28 Подробнее о пребывании Эренбурга в Испании см.: Попов В., Фрезинский Б. Верность сердцу и верность судьбе (Испанские страницы жизни и творчества Ильи Эренбурга) // Эренбург И. Испанские репортажи. 1931 - 1939. М., 1986. С. 369 - 388; Рубинштейн Д. Верность сердцу и верность судьбе. Жизнь и время Ильи Эренбурга. СПб., 2002. С. 169 - 194. 29 Цит. по: Рубинштейн Д. Верность сердцу и верность судьбе. Жизнь и время Ильи Эренбурга. С. 169. 30 См.: Эйснер А. В Испании // Воспоминания об Илье Эренбурге. М., 1975. С. 65. 31 Эренбург И. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9. С. 113. стр. 206 -------------------------------------------------------------------------------- Многие двери и сердца открывало русскому писателю знание испанского языка, что позволяло ему при многочисленных перемещениях и новых знакомствах импровизировать и общаться без посредников, особенно с простыми людьми, не владевшими французским. 32 При этом знаменательно, что в глазах испанцев по сравнению с Кольцовым Эренбург явно проигрывал и воспринимался едва ли не как "барин", увидевший Испанию лишь из окон дорогих гостиниц, в которых он жил, и роскошных автомобилей, в которых ездил, как "советско-еврейский интеллектуал", готовый отдать все на свете за знакомство с влиятельными и авторитетными людьми, будь то политики, военачальники или писатели, и чурающийся простолюдинов. 33 Доля истины в этом (особенно если речь идет о сравнении с Кольцовым), по- видимому, была, но те, кто столь строго его оценивал, абсолютно не учитывали того обстоятельства, что Эренбург неизменно выполнял сложную и весьма деликатную дипломатическую миссию, которая диктовала ему определенные правила игры. При этом поразительная наблюдательность и острота ума Эренбурга, которым отдавали должное в том числе и его недоброжелатели, позволяли ему давать такие, например, обобщающие характеристики испанского национального характера: "Он сказал, - вспоминал А. Эйснер, - что у этого народа совершенно мальчишеские недостатки: фантастическая переменчивость настроения, неорганизованность, беспечность, детская доверчивость, бурная вспыльчивость, жестокость, смешанная с любопытством, но что все пороки тают, растворяются в прямо-таки неправдоподобной, совершенно донкихотовской честности, во врожденном душевном благородстве и неодолимой страстной привязанности к личной свободе, которую не смогли заглушить ни инквизиция, ни абсолютистская монархия". 34 М. Е. Кольцов, которого многие, в том числе К. Чуковский и И. Эренбург, считали первым журналистом своей эпохи, впервые, в ту пору в качестве редактора газеты "Правда", проехал через всю Испанию, от Мадрида до Севильи, еще в июне 1931 года, взяв интервью у многих видных испанских политиков и деятелей культуры: А. Саморы, М. Асаньи, И. Прието, Х. Ортеги- и-Гассета, Р. М. дель Валье-Инклана, П. Барохи. Эти материалы легли в основу книги с многозначительным названием "Испанская весна", явившейся истинным откровением и, по существу, вторым (после "Писем об Испании" В. П. Боткина, 1848 - 1849) открытием Испании, сформировавшим совершенно новый образ этой страны в России. И уже за кольцовской книгой последовала "Испания" Эренбурга (1932), другие его репортажи и очерки, а также публицистические выступления Савича и самого Кольцова, наконец, замечательный, вне зависимости от конъюнктуры, "Испанский дневник" последнего. С самого начала войны и до ее конца Михаил Кольцов работал в Испании в качестве корреспондента "Правды", выполняя при этом некоторые прямые поручения Сталина, до тех пор, естественно, пока ветер для него самого не переменился. По возвращении из Испании, в 1938 году он был арестован, а в 1942 году расстрелян. Тем самым противоестественным (и в то же время столь "естественным" для той эпохи) путем разрешился "постоянный разлад между общественным сознанием и собственной совестью", 35 в котором его мягко упрекнул в своих воспоминаниях Эренбург, но который, конечно же, в какой-то мере был присущ всем, кто тогда жил. Репортажи, фельетоны, очерки, интервью Кольцова, образные, сжатые, захватывающие, написанные и взятые на передовой, в окопах, несли редкий идеологиче- -------------------------------------------------------------------------------- 32 См.: Sainz de Robles F. Introduction // Ehrenburg I. Obras Selectas. Madrid, 1973. P. 18 - 19. 33 См. об этом, например: Gonzalez V. Vida у muerte en URSS. Buenos Aires, 1951. P. 9; Al-cofar Nassaes J. L. Los asesores sovicticos у los mexicanos en la guerra civil espafiola. Barcelona, 1971. P. 21. 34 См.: Эйснер А. В Испании. С. 69. 33 Илья Эренбург // Михаил Кольцов, каким он был: Сб. воспоминаний. М., 1989. С. 474. стр. 207 -------------------------------------------------------------------------------- ский и эмоциональный заряд, пользовались огромной популярностью, а их автор был окружен поистине всенародной любовью. Знаменательно, что даже испанский историк, отнюдь не симпатизировавший коммунистам, еще при жизни Франко охарактеризовал его следующим образом: "Возможно, из всех зарубежных писателей, оказавшихся на нашей земле, разумеется, не исключая Мальро и Хемингуэя, именно он лучше всего понял испанцев, именно ему удалось сродниться с простыми солдатами, именно в его описаниях эта эпоха и эти люди наиболее походят на то, чем они были на самом деле". 36 Поэтому не кажутся преувеличением слова Р. Альберти, человека, близкого Кольцову по убеждениям и по литературным интересам: "...Кольцова всюду знают. Его все узнают. Он отличается необычайной подвижностью. Он успевает ежедневно побывать на всех мадридских фронтах. Он разъезжает, расспрашивает, наблюдает, отвечает на тысячи вопросов, неутомимо работает и к тому же находит время для изучения истории Испании. Имя Кольцова и Мадрид неотделимы от СССР, ибо его корреспонденции рождаются в огне нашей борьбы, за которую он болеет душой". 37 Как известно, Кольцов выведен под именем корреспондента "Правды" Каркова в романе Хемингуэя "По ком звонит колокол". Сам же себя он вывел в "Испанском дневнике" под именем мексиканского коммуниста Мигеля Мартинеса. 38 До момента, когда, по выражению Эренбурга, "Испания покидала Испанию", там находился О. Г. Савич, представлявший ТАСС, "Комсомольскую правду" и "Известия". 39 Он дружил со многими деятелями испанской культуры, сохранил на всю жизнь увлечение этой страной и стал впоследствии одним из самых блистательных переводчиков испанской поэзии на русский язык. 40 На II Международный Конгресс писателей в защиту культуры, состоявшийся в Испании, из СССР приехали А. Н. Толстой, Вс. В. Вишневский, А. А. Фадеев, А. Л. Барто и некоторые другие именитые советские писатели. 41 Впрочем, ни на испанской земле, ни в читательском сознании особого следа это пребывание не оставило. Представители советской делегации выступали с риторическими речами, выполняя возложенную на них миссию: клеймить А. Жида, опубликовавшего получившую широкий резонанс книгу о Советском Союзе, и предавать анафеме незадолго перед тем расстрелянных видных советских военачальников: Тухачевского, Якира и др. Как известно, Испания не стала одним из основных очагов русской эмиграции. Любопытно, что во франкистскую Испанию в 1939 году намеревался поехать Дмитрий Мережковский во время работы над книгой "Испанские мистики". 42 Из посетивших эту страну эмигрантов третьей волны, несомненно, заслуживает упоминания Александр Солженицын, побывавший в 1976 году почти в двух десятках испанских городов, выступивший 20 марта по мадридскому телевидению и давший после этого выступления пресс-конференцию. Такие утверждения писателя, -------------------------------------------------------------------------------- 36 Alco far Nassaes J. Los asesores sovicticos у los mexicanos en la guerra civil espanola. P. 9. 37 Альберти Р. Михаил Кольцов в Мадриде // Литературная газета. 1937. 26 марта. С. 5. 38 См. об этом, например: Эйснер А. // Михаил Кольцов, каким он был. С. 416 - 417. 39 Отдельным изданием очерки, статьи и рассказы Савича были выпущены позже. См.: Савич О. Два года в Испании. 1937 - 1939. Очерки и рассказы. М., 1966. Вместе с тем у родственников писателя хранятся ценнейшие документы, в том числе его репортажи, публиковавшиеся в испанской печати, а также письма испанских друзей, среди которых письмо А. Мачадо. См.: Кулешова В. В. Испания и СССР. Культурные связи. 1917 - 1939. М., 1975. С. 184- 185. 40 Савич О. Г. Поэты Испании и Латинской Америки: Избр. переводы. М., 1966. 41 Немало полезных фактических данных, несмотря на общую просоветскую ангажированность оценок, можно обнаружить в вышеуказанной книге В. В. Кулешовой. 42 Мережковский писал шведской художнице Грете Герелль о своем желании для завершения книги "Испанские мистики" поехать в Испанию, чтобы побывать на родине своих героев, Святой Тересы и Сан Хуана де ла Крус (см.: Мережковский Д. С. Испанские мистики. Брюссель, 1988. С. 12 - 13). стр. 208 -------------------------------------------------------------------------------- как: "У вас (в результате Гражданской войны. - В. Б.) победило мировоззрение христианское - и хотели войну закончить на этом, и залечивать раны. У нас победила коммунистическая идеология, и конец Гражданской войны означал не конец ее, а начало"; "Ваши прогрессивные круги называют существующий у вас политический режим - диктатурой. Вот я уже десять дней путешествую по Испании. Путешествую никому не известный, приглядываюсь к жизни, смотрю своими глазами. Я удивляюсь: знаете ли вы, что такое диктатура, что называют этим словом?" 43 - не могли всего лишь через год после смерти Франко не вызвать бури негодования не только в левой печати, но также у либерально-демократической, антифранкистски настроенной общественности. 44 В то же время, по всей вероятности, при определенном взаимном непонимании собеседников, русского борца с деспотизмом и либеральных испанских журналистов, с естественной восторженностью воспринимавших столь желанное приобщение своей страны к западной демократии, посещение Солженицыным Испании принесло ей значительно больше пользы, чем самому писателю, слишком погруженному в проблемы России. Думаю, последний русский писатель, на пребывании которого в Испании уже на исходе столетия, в 1992 - 1994 годах, стоило бы остановиться, - это московский поэт и переводчик Наталья Ванханен, у которой стихотворная фраза, в том числе и в цикле "Далекие ласточки", посвященном Испании, держится, по словам А. Гелескула, "как балерина на кончиках пальцев, - невесомо. То есть упруго и уверенно". 45 Ее стихотворением, написанным в мало кому из иностранцев известном арагонском городке Тарасона, мне и хотелось бы закончить статью: Болтливые ласточки отчей земли, Горластые дети ее (А простыни парусом ходят вдали, И ветром брюхато белье), Зовете за вами лететь по пятам, Менять корабли, поезда, И все говорите, что весело там, Где мне не бывать никогда. Заморские ласточки в чуждой стране (А парус средь белого дня Все плещет, как будто в далеком окне Когда-то моя простыня), Скажите, что я облетела весь свет, Что знаю вас всех до одной, Что там хорошо, где меня уже нет, Когда полетите домой.46 -------------------------------------------------------------------------------- 43 Солженицын А. Публицистика: В 3 т. Ярославль, 1996. Т. 2. С. 451. 44 См.: Informaciones (Madrid). 1976. 22 marzo. 45 Ванханен Н. Зима империи. Мадрид, 1998. С. 4. 46 Ванханен Н. Далекие ласточки. М., 1995. С. 3. стр. 209 Опубликовано 19 февраля 2008 года Полная версия публикации №1203423695 → © Literary.RU Главная → ИСПАНИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|