LITERARY.RU → ПИСЬМА З. ГИППИУС К Б. САВИНКОВУ: 1908-1909 ГОДЫ → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
ПИСЬМА З. ГИППИУС К Б. САВИНКОВУ: 1908-1909 ГОДЫ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 ноября 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195909761&archive=1195938592 (дата обращения: 20.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
ПИСЬМА З. ГИППИУС К Б. САВИНКОВУ: 1908-1909 ГОДЫ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 ноября 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195909761&archive=1195938592 (дата обращения: 20.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1195909761, версия для печати
ПИСЬМА З. ГИППИУС К Б. САВИНКОВУ: 1908-1909 ГОДЫ
Дата публикации: 24 ноября 2007 |
|
Винаиду Гиппиус (1869-1945) и знаменитого эсера-террориста Бориса Савинкова (1879-1925) связывала многолетняя дружба. Дружеские отношения поддерживались в течение 15 лет. Более того, Савинкова Гиппиус считала своим близким другом: "Я чувствовала к нему совершенно особую, редкую близость, глубоко человеческую, доверие, понимала его ценность и думала, что до дна понимаю его слабости, принимаю его с ними". 1 Публикуемые письма являются чрезвычайно интересным источником, проливающим свет на отношения З. Гиппиус с известным "бомбистом". Адресованные Борису Савинкову в период его работы над повестью о терроре "Конь бледный", они позволяют оценить степень участия З. Гиппиус в появлении нового писательского имени в русской литературе. Мы позволим себе сосредоточиться на обсуждении тех аспектов отношений, которые хронологически определяются публикуемыми письмами. 2 Знакомство писательницы и террориста относится к зиме 1907-1908 годов, когда на одном из митингов в Париже эсер И. И. Фондаминский познакомил Мережковских со своим другом. 22 мая 1908 года Д. Философов писал Савинкову: "Вы и не представляете себе, как знакомство с Вами и Илюшей (два полярных и одинаково высоких типа революционера) нам было нужно и важно. Что там ни говори, но в нас сидят неисправимые эстеты, и эстетика наша жестоко страдала при столкновении с революционерами. Для нас Вы (помимо прочего) спасли эстетику революции, показали ее прекрасные стороны (волю и чувство) и за это Вам великое спасибо. Вы оба в нашем сердце останетесь навсегда. И что бы с Вами ни случилось, мы всегда сохраним в душе тот Ваш облик, который открылся нам в Париже". 3 Гиппиус к моменту знакомства с Борисом Савинковым - признанный "мэтр" в литературе. Интерес к новым людям у нее, как правило, быстро сменялся полным равнодушием. С Савинковым все будет иначе. Он показался Гиппиус человеком значительным и интересным. Позже А. Н. Бенуа вспоминал: "Это было время, когда З. Гиппиус изящно кокетничала с разными "парламентскими заговорщиками", и среди них и с самим Савинковым, и тогда же в их салоне на улице Теофиль Готье образовалось нечто вроде штаб-квартиры революции, куда захаживали всевозможные персонажи революционного вероисповедания". 4 Отношения со стороны Савинкова поддерживались прежде всего интересом к творчеству Мережковских. Отметим, что тяга к писательству была у Савинкова всегда. Еще в 1906 году, когда Савинков на время ушел из террора, мотивируя этот шаг неверием в террор при сложившихся условиях, Азеф, веря в искренность Савинкова, увидел иную причину этого решения: "Тебя искусство тянет". Среди эсеров в Париже Савинков вел разговоры: "Писать мне необходимо, как птице петь. Я не могу не писать, хотя никогда не мог отдаться искусству целиком". 5 Первые рассказы Савинкова были опубликованы в 1903 году в газете "Курьер" под псевдонимом Канин. Но именно с 1903 года мысли о серьезных занятиях литературой пришлось оставить в стороне. Савинков вступает в Боевую организацию эсеров, и с этого момента главным и определяющим в его жизни становится террор. К моменту знакомства в Париже с Мережковскими Борис Савинков был известен как глава могущественной Боевой организации партии социалистов- революционеров (эсеров). Он был руководителем самых громких террористических актов эпохи - убийство в Петербурге в июле 1904 года министра внутренних дел В. К. Плеве и убийство в феврале 1905 года в -------------------------------------------------------------------------------- 1 Гиппиус З. Варшавский дневник // Возрождение. 1969. N 216. С. 28. 2 Письма З. Гиппиус к Б. Савинкову 1911-1914 годов готовятся нами к публикации. 3 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 204. Л. 4, об.-5. 4 Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1990. Т. 2. С. 440. 5 РНБ. Ф. 481. Oп. 1. Д. 236. Л. 61. стр. 126 -------------------------------------------------------------------------------- Кремле великого князя Сергея Александровича, дяди царствующего императора. Он участник покушений на министра внутренних дел Дурново, московского генерал- губернатора Дубасова. Гиппиус знала, что Савинков был не так давно арестован в Севастополе, где ожидал виселицы. Все дальнейшее произошедшее с ним было словно в авантюрном романе: побег из-под стражи, путешествие на маленьком боте по морю и, наконец, Румыния. Теперь в Париже Савинков жил вдали от всех террористических мероприятий. Чем же так был интересен Савинков знаменитой писательнице? Связано ли было "влечение" к Савинкову только любопытством к его яркой неординарной личности? Поселившись в Париже с осени 1906 года, Гиппиус, Мережковский и Философов ("трио") в течение двух с половиной лет живут необычайно активно. 6 Сближение с эсерами было одной из задач парижского пребывания "трио". В это время в Париже размещалась колония эсеров, и Мережковские постоянно бывают у эсеров в гостях, да и те бывают на еженедельных собраниях у Мережковских. В записной книжке Гиппиус достаточно определенно обрисовывает круг парижских знакомых эсеров- боевиков: "Вечер среди "убивцев". (...) Савинков, муж Доры Бриллиант, умершей в крепости, вдова убийцы Лауница, Сергей Николаевич, Евгения Ивановна, др. и невеста Сазонова". 7 Все перечисленные Гиппиус имена были связаны с Боевой организацией эсеров. Устав Боевой организации гласил, что она ставит перед собой задачу борьбы с самодержавием путем террора. Значительное "полевение" писательской четы, несомненно, было связано с общением с эсерами. С 1905 года Мережковские начали проявлять острый интерес к политическим вопросам. Объясняя причины приезда в Париж, Гиппиус подчеркивала свой личный интерес, прежде всего к серьезной русской политической эмиграции. Она "тянула" Мережковского и Философова к русским революционерам. Гиппиус еще в России искала метафизические аргументы против идеи самодержавия и пришла к выводу, что идея личности и теократии ее отрицает. Из России Гиппиус уезжает с мыслью, что русское самодержавие от антихриста. Монархия кажется источником всех российских бед. Действительно, монархические взгляды не соответствовали модным умонастроениям эпохи. Преобладающая часть русской интеллигенции, при всей ее разнородности, жила верой в революцию. "Раздираемая внутренними несогласиями, - писала Гиппиус об интеллигенции, - она, однако, была объединена общим политическим, очень важным отрицанием: отрицанием самодержавного режима". 8 19 января 1908 года Гиппиус записывает: "Вечером Дм. опять к Савинкову ходил. Уговаривал царя не убивать. Не для царя - а для Савинкова". 9 Судя по этой записи, Гиппиус была осведомлена об эсеровских планах цареубийства. Весь 1907 год Боевая организация разрабатывает планы цареубийства. В июне 1908 года, Мережковские в это время уже уехали из Парижа, но переписывались со своим парижским другом, Савинков отправляется в Шотландию для подготовки цареубийства на крейсере "Рюрик", который строился в Глазго. Планировалось во время царского смотра в Кронштадте провести на крейсер боевика и взорвать палубу с царем и свитой. Общеизвестно, что "тройственный союз" был центром религиозного сообщества. Это придает обостренный интерес выяснению позиции Гиппиус по отношению к социалистам- революционерам (эсерам), с которыми она так стремилась общаться. Эсеры мыслили себя преемниками народовольцев. Они держали курс на парламентскую республику и рассматривали индивидуальный террор как пролог к мировой революции. Знакомство с Борисом Савинковым не случайно состоялось в тот момент, когда в -------------------------------------------------------------------------------- 6 См.: Соболев А. Л. Мережковские в Париже // Лица: Биографический альманах. 1. М.; СПб., 1992. С. 319-371. 7 Гиппиус З, Дневники: В 2 кн. / Под общей ред. А. Николюкина. М., 1991. Кн. 2. С. 531. 8 Гиппиус З. Петербургские дневники. 1914- 1919. Нью-Йорк; М., 1990. С. 229. 9 Гиппиус З. Записная книжка 1908 г. // Гиппиус З. Дневники: В 2 кн. Кн. 2. С. 519. стр. 127 -------------------------------------------------------------------------------- публицистике Гиппиус зазвучала тема "революционного насилия". Для сборника антимонархических статей "Le Tzar et la Revolution", вышедшего в Париже в 1907 году, Гиппиус написала две статьи: "Революция и насилие" и "Истинная сила царизма". В статье "Истинная сила царизма" 10 Гиппиус развенчивала помазанника-самодержца. Доказывая невозможность для России конституционной монархии, она пыталась теоретически разрушить саму идею самодержавия. Тема революционного насилия, но в ином аспекте несколько ранее была затронута в статье "Тоска по смерти", опубликованной в журнале "Свобода и культура" (1906, N 7). Гиппиус писала о безумстве смерти и разрушения во время первой русской революции. Прежде всего революционные деятели заражены тягой к смерти, "тоской по смерти". Статья была подписана псевдонимом Н. Ропшин. Этот псевдоним Гиппиус и подарила Борису Савинкову, имея в виду философский смысл статьи, но инициал псевдонима был изменен. За месяц до публикации повести "Конь бледный", которую Гиппиус называла романом, в декабре 1908 года, она сообщала Савинкову: "Подписан он будет - В. Ропшин. Начальную букву я изменила во избежание всякой возможности даже невероятных соединений. Повторяю: Н. Ропшиным была подписана единый раз моя единая статья и об этом никто не знает" (N 13). Из письма З. Гиппиус выясняется, что Савинков в качестве инициала для литературного псевдонима выбрал имя Вениамин (N 12). Это была одна из партийных кличек террориста Савинкова. "Мой Вениамин" - так обращался к Савинкову идейный руководитель террора М. Гоц. В библейском повествовании Вениамин - последний и самый любимый из 12 сыновей Иакова, "сын правой стороны", т. е. "счастливый", "удачливый". Нужно отметить, что террористы использовали в качестве партийных кличек имена библейских персонажей - Авель, Каин, Апостол. Савинков получил кличку Вениамин в 1903 году при вступлении в Боевую организацию. Таким образом, псевдоним В. Ропшин, вероятнее всего, можно раскрыть как Вениамин Ропшин. Гиппиус совершенно справедливо считала себя "крестной" писателя-террориста. "...Как-никак вы в некотором роде мой крестник", - писала она Савинкову. 11 Нужно иметь в виду, что в сознании современников Савинков был действительно вестником смерти. Он принадлежал к жестокому братству смертников. Себя самого он воспринимал отчасти как апокалипсического Аваддона-губителя. Аваддон - это фигура близкая к ангелу смерти. Таков Аваддон в Ветхом Завете (Иов 26: 6, 28: 22, 31: 12; Притч. 15: 11). В Апокалипсисе Аваддон ведет против человечества карающую рать (Отк. 9: 11). Свою роль в терроре, подражая несомненно символистской интерпретации революционной эпохи, Савинков изображал как явление одного из духов Апокалипсиса. Бунтарь, борющийся со злом, как виделось Ропшину, сам творил зло: Я меду внял речей лукавых и надменных, Я книгу прочитал деяний сокровенных, Я, всадник, острый меч в безумье обнажил, И Ангел Аваддон опять меня смутил. Губитель прилетел, склонился к изголовью И на ухо шепнул: "Душа убита кровью". 12 Пытаясь пробудить "новое религиозное сознание" русского общества, Мережковские в эсерах, и прежде всего в Савинкове, как это ни парадоксально, видели участников этого процесса. Им казалась очевидной связь русского освобождения с религиозной реформацией. В Париже Гиппиус "внутренне" почувствовала связь русской революции с Христом. Важным источником сведений о встречах с Борисом Савинко- -------------------------------------------------------------------------------- 10 Мережковский Д., Гиппиус З., Философов Д. Царь и революция: Сб. / Первое русское издание под ред. М. Колерова. М., 1999. См. вступит, ст. к сб. М. Павловой "Мученики великого религиозного процесса". 11 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 126. Л. 84. 12 Ропшин В. (Савинков Б.). Книга стихов. Париж, 1931. С. 5. стр. 128 -------------------------------------------------------------------------------- вым в 1908-1909 годах является дневник З. Гиппиус "О Бывшем" и "Записная книжка 1908 г.". "Среди всех, - писала Гиппиус, - ближе стал к нам Савинков, член боевой организации, человек с тяжелой биографией, с кровью многих на душе. (...) Борис Савинков - необыкновенно даровитый во всех отношениях человек. Поразительно умный и до испуга чуткий". 13 Мережковским кажется, что революция в России должна произойти под эгидой Христа и сделают революцию именно эсеры, но им не хватает религиозного, христианского самосознания. Интеллигенции внушались идеалы религиозной революции. Это были, на наш взгляд, религиозно-утопические идеи, весьма далекие от реальной исторической действительности. Но невольно возникает вопрос: были ли революционные пристрастия Мережковских так уж идеалистичны? Близкие дружеские отношения с Борисом Савинковым - это яркое свидетельство характера радикальной проповеди Мережковских. Возникает вопрос, так ли уж философична была проповедь Мережковских, обращенная к интеллигенции? Во всяком случае, в лице Савинкова Мережковские нашли, как им показалось, человека воспринимающего их идеи. Гиппиус подметила в Савинкове характерную для него внутреннюю раздвоенность. Проблема террора - одна из самых нравственно острых. Героизм борьбы и связанный с ней фанатизм идей ставили личность на узкую межу, отделяющую добро от зла. Здесь следует прояснить роль Савинкова в террористических актах. Он был организатором, а не исполнителем. Это чрезвычайно существенно, поскольку террористы расплачивались собственными жизнями за грех убийства. Они гибли либо во время террористического акта, либо на эшафоте. За грех убийства плата была максимальной - собственная жизнь. Поэтому жертвенность - это один из важнейших ключевых терминов террора. Роль Савинкова в терроре была иной. Он отправлял на "кровавый пир" террориста-исполнителя. И Савинков при той роли в терроре, которую он играл, все-таки прежде всего думал о том, как он подготовит убийство. Им владело иное психологическое настроение, чем то, которым жили террористы-исполнители. Он чувствовал себя "охотником за черепами", "поденщиком убийства". Поэтому, возможно, внутренние колебания в нравственности террора были несомненно присущи Савинкову более, чем кому-либо из террористов-боевиков. Не случайно М. Гоц называл Савинкова "надломленная скрипка Страдивариуса". В самый разгар террора в 1905 году он писал жене В. Г. Савинковой о том, что главное его желание забыться и не чувствовать того, что было. "В голову приходят такие мистические, почти католически-церковные мысли, что я начинаю чувствовать себя, как на необитаемом острове. Я не реалист. Не рационалист - во мне сидит тьма такого, что многие называют предрассудками, и иногда мне кажется, что белое не белое и красное совсем не кровь". 14 Этот надлом в душе Савинкова, "трещинка", вероятно, и был подмечен Гиппиус. Другое дело, что не этим "надломом" определялась жизнь террориста Савинкова. Не случайно темой разговоров в парижском салоне Мережковских становится вопрос о "насилии". "Главная тяжесть, - писала Гиппиус, - была в том, что Савинков как будто чувствовал себя убиваемым - убивая, говорил, что кровь убитых давит его своей тяжестью. И подходил к Д. С. не то с надеждой оправдания революционного террора, не то за окончательным ему и себе в этом случае приговором. Уклониться от вопроса о насилии мы не могли, - ведь мы же были за революцию? Против самодержавия? Легко сказать относительно насилия абсолютное "нет". В идеях Д. С. не могло не быть такого отрицания". 15 Но Мережковские выбрали относительно насилия зыбкую формулу "нельзя и надо". Естественно, что эти разговоры с Савинковым в Париже ничем не кончались. Как нам представляется, "трио" пропагандировало следующую схему преодоления общественного кризиса: отнять у русского самодержца религиозную санкцию и передать эту санкцию эсе- -------------------------------------------------------------------------------- 13 Гиппиус З. О Бывшем // Возрождение. 1970. N 220. С. 55. 14 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 442. Л. 41, об. 15 Гиппиус З. Дмитрий Мережковский. Париж, 1951. С. 162-163. стр. 129 -------------------------------------------------------------------------------- рам-террористам. На собраниях Религиозно-философского общества осенью 1909 года значительно "полевевшие" после Парижа Мережковские говорят о допустимости насилия и предлагают превратить общество в общину христианской партии социалистов-революционеров. 16 Кризис религиозного сознания в начале XX века привел к тому, что не только Мережковским, но и значительной части русского общества стало казаться, что террористы близки к христианским подвижникам. Террористический акт превратился в терновый венец, путь террориста - в Голгофу, а его смерть на эшафоте - в искупление. Такого разгула террора Россия еще не знала. Общество настолько свыклось с кровавым террором и отчасти утратило критерии нравственности, что порой не видело разницы между религиозным мученичеством и мученичеством во имя революции. Хотя нужно отметить, что среди террористов были люди, полагавшие себя верующими. На вопрос Савинкова, обращенный к Марии Беневской, о мотивах, приведших ее в террор, та процитировала евангельский текст: "Иже бо аще хочет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу мене ради, сей спасет ю" (Лука 9: 24). Этот евангельский текст в русской литературе начала XX века воспринимался как своеобразный пароль террора. Готовя покушение на Плеве, террористы беседовали о любви Христовой, о Серафиме Саровском и о позитивизме. 17 Перед покушением на великого князя Каляев молился перед иконой Иверской Божией Матери, держа в одной руке бомбу, а другой творя крестное знаменье. Но что касается Савинкова, то в нем Гиппиус не видела ни малейшей религиозности. Он явно не укладывался в метафизическую схему Мережковских. "Но вот явится Савинков, - делает Гиппиус запись. - Скажет с пышностью, что ему - "либо ко Христу, либо в тартарары", и Д. С. верит. Идет, глядишь, к нему вечером, один, на что-то в нем, на какое-то просветление надеется". 18 В оценке Мережковских революции скорее можно увидеть мир их надежд и идей, чем саму историческую действительность. Встречаясь в салоне Мережковских с Савинковым и наблюдая их увлеченность эсерами, Бердяев, напротив, увидел пустоту революционного максимализма. Он считал, что Мережковские, вместо того чтобы извлечь интеллигенцию из "кровавого бреда", подогревают ее религиозно. 19 Мистическая идея революции, проповедуемая Мережковскими, была очень далека от прозы революции. Для них "насилие" было всего лишь темой для теоретизирования. Религиозная философия Мережковских была основана на идее христианства как религии любви и свободы. С этой точки зрения девиз терроризма из Евангелия от Иоанна: "Нет больше той любви, как если за други своя положить душу свою" (Ин. 15; 13) вполне вписывался в религиозные идеи Мережковских о терроре. Но реально проповедуемая в терроре классовая ненависть была абсолютно несовместима с Христом. Да и Савинков считал, что все программы эсеров построены на ненависти. В то самое время, когда Мережковские пытаются воздействовать на Савинкова, террорист Егор Сазонов 20 с каторги в письмах к Савинкову вел философский спор о "любви- ненависти" в терроре. Кстати, Сазонову боевики дали многозначительную кличку - Авель. В Новом завете Авель - первый мученик, гонимый праведник, с него начинается ряд невинно убитых. Образ Авеля рассматривался христианской традицией как прообраз Иисуса Христа, человека, принесшего праведную жертву и претерпевшего насильственную смерть. Переписка террористов велась в русле полемики с Достоевским, его диалектики о слезинке ребенка: стоит ли творить будущий счастливый мир, если бы -------------------------------------------------------------------------------- 16 РНБ. Ф. 322. Oп. 1. Д. 7. Л. 452. 17 См. письмо Е. Сазонова Б. Савинкову: ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 545. Л. 4, об. 18 Гиппиус З. Дмитрий Мережковский. С. 180. 19 См. письмо Н. Бердяева к Д. Философову от 16-18 марта 1908 г.: Письма Н. Бердяева / Публ. В. Аллоя // Минувшее. Paris, 1990. Вып. 9. С. 322. 20 Сазонов (Сезонов) Егор Сергеевич (1879-1910) - член Боевой организации эсеров. Бомбой Сазонова был убит министр внутренних дел В. К. Плеве. Решением суда был приговорен к бессрочной каторге. С июля 1907 года находился в Горнозерентуйской каторжной тюрьме. стр. 130 -------------------------------------------------------------------------------- для этого необходимо было замучить крохотного ребенка? Егор Сазонов полагал, что стоит. Сазонов считал, что когда он шел на убийство Плеве, им руководила "в искаженном виде" прежде всего любовь; ""Из любви и для любви", но, увы! Не всегда через любовь". 21 Но позиция Савинкова была иной. Он считал, что из любви к "дальнему" рождается ненависть к "ближнему", и все программы эсеров построены на ненависти. "У меня есть любовь, - писал Сазонов Савинкову, - есть любовь к цели, есть цель действовать во имя любви - вплоть до греха". 22 Савинков понимал разрыв с гуманизмом в терроре, кризис идеи справедливости. Об этом говорили факты террора. В период знакомства с Гиппиус зимой 1907-1908 годов Савинков написал очерки "Дело Плеве" и "Дело великого князя Сергея Александровича", составившие позже главы мемуаров "Воспоминания террориста". 23 "Воспоминания террориста" - это хроника политических убийств. Савинков не сообщает следующий поразительный факт. 1 (14 марта) 1905 года Боевая организация эсеров должна была нанести страшный удар. В этот день на панихиду у гроба убитого народовольцами Александра II в Петропавловском соборе собирались все виднейшие представители власти. Боевая организация предполагала запереть все выходы из собора и бросить бомбы в четырех присутствующих: великого князя Владимира Александровича, петербургского градоначальника Трепова, министра внутренних дел Булыгина и в его товарища Дурново. Так было бы обезглавлено все русское правительство. Но М. Швейцер, руководивший покушением, заряжая бомбы, погиб. В терроре метафизическая диалектика гуманизма раскрывалась необычайно явно. Страсть к устроению земного рая оборачивалась бесчеловечностью. Факты террора, приводимые Савинковым в мемуарах, свидетельствовали о полном разрыве в терроре с гуманистической моралью. Никакого религиозного действия, как полагали Мережковские, конечно, не могло развиться в терроре. В фанатизме ненависти, захлестнувшей Россию, не было ни грана религиозной идеи. Напротив, в политических убийствах раскрывались роковые результаты безбожной свободы. Мысль Мережковских о том, что террор отличается от христианства религиозной неосознанностью, в корне не верна. Духовной основой терроризма, максималистского течения революционной мысли, являлся, безусловно, атеизм. Все тираноборцы, включая Савинкова, были, напротив, богоотступниками: бунт против божеского порядка приводил к бунту против порядка человеческого. Кризис религиозного сознания, атеистическая сущность учений прогресса привели к выводу, что "все позволено". Террористы этого и не отрицали. Нигилистическое разрушение "опьяняло" бунтаря. В январе 1907 года (к этому периоду относится знакомство с Мережковскими) Савинков, как "сказку", слушал план Азефа о террористических мероприятиях при помощи летательного аппарата, загруженного бомбами за границей. Тогда можно было бы забросать бомбами Царскосельский и Петергофский дворцы. 24 Во всяком случае, Савинков, хотя и попал под определенное влияние Мережковских, понимал, что суть нигилизма, пафос революции - это разрушение и колебание всех основ общества. В поэтической форме это выражено достаточно отчетливо: Я счастлив был, когда в пыли, в грязи, в крови, Певец непризнанный и вождь непобежденный, Вином отравленным, как мальчик, опьяненный, Я дерзко колебал ветхозаветный трон... Меня приветствовал победный шум знамен, Мне душу тешили кровавые забавы, -------------------------------------------------------------------------------- 21 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 545. Л. 7. 22 Там же. Л. 7, об. 23 Полный текст "Воспоминаний террориста" был опубликован в журнале "Былое" (1917. N 1-3; 1918. N 1-3, 6). 24 Савинков Б. Воспоминания террориста // Савинков Борис. Избранное. Л., 1990. С. 242. стр. 131 -------------------------------------------------------------------------------- Я не искал венка завистливого славы, Я клевету друзей безмолвно презирал И честного врага перчатку поднимал... 25 Хотя Савинкова терзали сомнения в "греховности" убийства, тем не менее он оставался в терроре, где "все позволено". Проблема насилия, перенесенная в религиозную плоскость, была внесена в сознание Савинкова Мережковскими, которые пытались перевоспитать эсеров-атеистов в религиозных подвижников. Проповедь Мережковских нашла среди эсеров определенный отклик. Об этом свидетельствуют письма упоминаемой Гиппиус "невесты Сазонова". Это Мария Алексеевна Прокофьева, участница "заговора" против царя. Приговоренная в 1907 году к смертной казни, замененной ссылкой на вечное поселение, она бежала и оказалась в Париже. В письмах на каторгу к Егору Сазонову, сохранившихся в архиве Мережковских, Прокофьева пишет, что идеи Мережковских о религиозности русской интеллигенции ей кажутся надуманными. Но вместе с тем она признавала, что, характеризуя душу русской интеллигенции, часто употребляют слова "религиозный", "святой". 26 Но не будем отрицать факта, что Савинков в определенной степени поддался влиянию Мережковских. Это сказалось прежде всего на его литературном творчестве. В этот период Савинков ведет непривычные для большинства эсеров разговоры о Боге, которые, вполне естественно, эсерам кажутся возмутительными. Боевая организация, нужно иметь это в виду, в основном состояла из революционных фанатиков, которые были не склонны размышлять о греховности убийства. Поэтому только заслуги Савинкова в терроре спасали его от насмешек эсеров. Его парижский дом среди эсеров имел "дурную репутацию". М. Прокофьева, жившая в доме Савинкова, писала Егору Сазонову: "Он, по- видимому, переживает период острой душевной ломки; оставаясь при прежних практических выводах, он не может двинуться с места, пока не даст им новой, стройной и искренней обосновки. По его словам, он умом дошел до необходимости религии, но не дошел до веры. Под религией он, к моему глубокому изумлению, понимает не мистицизм вообще, а историческую религию и именно христианство. Как он понимает христианство и Христа, я не могу сейчас сказать, потому что совершенно его не понимаю в этом пункте. Можешь представить, какою дичью это кажется всем тем, с кем ему приходится иметь дело? Его называют чуть ли не ренегатом (бывает еще и хуже). Только его всеми признанные таланты и прошлое спасают его от явно выраженного презрения и насмешки. Вообще он стоит совсем одиноко". 27 Пытаясь найти оправдание греховности убийства, Савинков в этот период действительно ищет выхода в религии. Сам Савинков, конечно, как революционер стоял на твердой эсеровской позиции, иначе не занимал бы ведущее место в Боевой организации. Но относительно теории террора имел свое собственное мнение, до встречи с Мережковскими не окрашенное религиозными проблемами. Мережковские же претендовали на роль идеологических наставников Бориса Савинкова. Гиппиус неоднократно подчеркивала, что они пытались идейно помочь эсерам. Но нельзя отрицать факта, что прежде всего З. Гиппиус выступила в роли литературной наставницы писателя-террориста. Ярким свидетельством этого является публикуемая переписка, относящаяся к периоду работы Савинкова над повестью о терроре "Конь бледный". Богоискательские мотивы "Коня бледного" - это явно результат парижских разговоров о насилии "трио". Мысли о религиозности террора, это касалось прежде образа террориста Вани, были решены в русле идей Мережковских. Позже Гиппиус подчеркивала, что "Конь бледный" вырос из совместных разговоров Мережковских с Савинковым, а идея повести взята из тезисов Д. Мережковского к его лекции "О насилии", свод недавних разговоров Мережковских. 28 -------------------------------------------------------------------------------- 25 Ропшин В. (Савинков Б.). Книга стихов. С. 12. 26 Письма Егора Сазонова к М. А. Прокофьевой // Воля России (Прага). 1931. N 3-4. С. 250. 27 РНБ. Ф. 481. Oп. 1. Д. 236. Л. 5. 28 Гиппиус З. Дмитрий Мережковский. С. 181. стр. 132 -------------------------------------------------------------------------------- Гиппиус писала: "16 февраля. Пятница. Лекция Дмитрия (мое "насилие") не состоялась. Толпы, толпы народа. Гвалт и дым. Улица запружена. Дмитрия стиснули кольцом. Кажется дрались, наконец выбили стекла - и все кончилось. Полицейские очистили залу. Мы едва вылезли. (...) Лекцию решили перенести в какую-нибудь другую, громадную залу". 29 Через несколько дней, 21 февраля 1907 года, в зале масонской ложи "Великого Востока" при огромном стечении народа лекция состоялась. Тема доклада Мережковского "О насилии", затрагивающая самые острые и жгучие вопросы современности, привлекла толпы слушателей. На лекции присутствовало около 1000 человек. Прения не заканчивались до глубокой ночи. В основу лекции, прочитанной Мережковским в Париже, легла статья Гиппиус "Революция и насилие", вошедшая в сборник "Le Tzar et la Revolution" (1907). 30 Вероятно, статья создавалась под впечатлением от общения с Савинковым. Отголоски этих разговоров нашли в ней отклик. Гиппиус пишет об одном из самых активных деятелей террористической партии, организовавшем ряд покушений, имевших фатальное значение для самодержавия. Речь идет об организаторе- террористе, отправляющем на смерть товарищей, который не искупал собственной кровью убийство и чувствовал "бремя креста": "Другие убивали, и они искупали свои убийства. Он же переживал две смерти: жертвы и убийцы, которого казнили. Он говорил мало, надолго замолкая. Он говорил с горечью и болью". 31 В Боевой организации эту роль исполняли два человека - Азеф и Савинков. Гиппиус явно имеет в виду Савинкова. В статье Гиппиус отстаивает идею, общую для "трио", что террористы отличаются от христиан религиозной неосознанностью. Для Гиппиус террористы подобны первым христианам в катакомбах, их жизнь - это жизнь аскетов, отказавшихся от всего ради идеи. Они подчиняются суровому принципу послушания, им сладки жертва и борьба. Желание пострадать за правду - это чисто христианский девиз: "их естество, глубинная и немая часть их души не только в Боге, но и во Христе, в его существе, даже если они этого не знают и рассудок их противится этому". 32 Мысль о святости революционной жертвы достаточно отчетливо прозвучала в статье Гиппиус. Факт убийства, гибель при террористических актах невинных, ошибочные убийства - все грехи террора заслонились в сознании Гиппиус гибелью террориста - искуплением. Жертвенность в терроре оказывала магическое влияние. Гиппиус утверждала святость террористического акта и оправдывала убийство, внушенное нравственным чувством: "нельзя простить убийство; но оправдать его, то есть санкционировать поступок любого человека, если он совершен во имя будущего и внушен разумом и нравственным чувством, не только можно, но и должно". 33 Эту позицию Гиппиус можно охарактеризовать как "антидостоевскую". Убийство, оказывается, можно оправдать соображениями высшей целесообразности. Если допустимо пролитие "крови по совести", т. е. по внутренним убеждениям, то допустимо любое пролитие крови. Так и будет считать герой "Коня бледного" террорист Жорж. Вполне уместно вспомнить предсмертный спор Ф. М. Достоевского с представителем либералов К. Д. Кавелиным. Достоевский полемизирует со взглядом Кавелина, изложенным в открытом "Письме Ф. М. Достоевскому". 34 Кавелин утверждал, что нравственность определяется верностью своим убеждениям. Достоевский с ним не соглашается: "Помилуйте, если я (хочу) по убеждению, неужели я человек нравственный. Взрываю Зимний дворец, разве это нравственно. (...) Совесть без бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного. Недостаточно определять нравственность верностью своим -------------------------------------------------------------------------------- 29 Там же. С. 170. 30 Гиппиус З. Революция и насилие // Мережковский Д., Гиппиус З., Философов Д. Царь и революция. С. 103-128. 31 Там же. С.119. 32 Там же. С. 116-117. 33 Там же. С. 108-109. 34 Вестник Европы. 1880. N 11. стр. 133 -------------------------------------------------------------------------------- убеждениям. Надо еще беспрерывно возбуждать в себе вопрос: верны ли мои убеждения? Проверка же их одна - Христос". 35 Достоевский категорически не признавал определения нравственности как верности своим убеждениям. Сжигающего еретиков, согласно собственным внутренним убеждениям, Достоевский не признавал нравственным человеком. Христос не сжег бы еретиков, утверждал Достоевский. Следовательно, "сжигание еретиков есть поступок безнравственный". 36 Размышления Мережковских о терроре, крайнем выражении насилия, велись явно в духе Великого инквизитора. Легенда о "Великом инквизиторе", сочиненная Иваном Карамазовым, обрела новое звучание в революционной России. Насилие для блага будущего возводит в идеал Великий инквизитор - антихрист, противник Христа. Превращение человека в средство, пренебрежение к личности, путь насилия, предлагаемый в терроре, - вот в этом и был дух Великого инквизитора. Идеи Гиппиус о религиозности террора были диаметрально противоположны взглядам Достоевского на социализм, который увидел в позитивизме богоборчество. В повести "Конь бледный" отчетливо сказалась ориентация на прозу Достоевского. Нам представляется, что Савинков принимал позицию Достоевского. "Конь бледный" - спутник романов Достоевского, в которых писатель размышлял на тему дозволенности насилия и опасности своеволия. Психологический тип главного героя террориста Жоржа явно сложился под влиянием Раскольникова. Но литературный источник дневника Жоржа - это и "Записки из подполья" Достоевского. Проповедуемый героем Достоевского крайний индивидуализм Жорж довел до логического завершения. Жорж - конечный итог нигилизма, результат "вседозволенности". Этот образ развенчивал увлечение Гиппиус героем-террористом, решившим "положить жизнь свою за други своя". "Раскольников, - полемизирует с Достоевским террорист Жорж в "Коне бледном", - убил старушонку и сам захлебнулся в крови. А вот Ваня идет убивать и, убив, будет счастлив и свят". 37 Террорист Ваня - безусловный антипод Жоржа, он не расстается с Евангелием, он полон Христом. Он идет на террор как на крестную муку. Прототипом Вани был друг Савинкова Иван Каляев. Образ Вани идеально соответствовал "чаяниям" Мережковских. Д. Философов писал Савинкову: "...тип Вани есть не бытовая фигура, а тип террориста, может быть и не существующего, но такого, который мог бы существовать. Тут есть литературное воплощение некоторого чаяния, т. е., другими словами, Вы двинули вперед сотворение "нового", "идеального революционера"". 38 Религиозный фанатик-террорист, параллельный образу Вани, стал главным героем неопубликованного рассказа Савинкова "Да или нет?", сохранившегося в архиве Мережковских. Террорист понимает, что преступает заветы Христа и нет ему прощения: "Видишь, Христос на кресте. Слышишь, душу нужно отдать. Жизнь не трудно. Даже ценную, даже светлую. Но душу... Принять грех из грехов, муку из мук. Погубить себя - и принять искупление". 39 Муки террориста перед покушением сопровождаются библейскими текстами. В заключении рассказа террорист с бомбой в руках обернулся на Распятие. 40 После появления в 1909 году "Коня бледного" в январском номере журнала "Русская мысль" критика сразу же отметила влияние З. Гиппиус на повесть о терроре. Высказывалась гипотеза, что повесть принадлежит перу З. Гиппиус. Отмечалось также, что такое впечатление, будто бы сам Мережковский прошелся по "Коню бледному" карандашом. Критики были близки к истине. Повесть Савинкова решалась в духе идей Мережковских. "Относительно идеи, - писал Мережковский Савинкову, - что сказать. Вы ведь знаете она мне родная". 41 В период тесного общения с -------------------------------------------------------------------------------- 35 Лит. наследство. 1971. Т. 83. С. 675. 36 Там же. 37 Ропшин В. Конь бледный. Ницца, 1913. С. 23. 38 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 204. Л. 7, об. 39 РНБ. Ф. 481. Oп. 1. Д. 239. 40 Там же. 41 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 127. Л. 4. стр. 134 -------------------------------------------------------------------------------- Савинковым Мережковский написал в Париже статью "Бес или Бог?" (1908), 42 посвященную террористам Фрумкиной и Бердягину. Статья продолжила концепцию религиозной революции. Мережковский завершил ее полемическим вопросом: "Какой "демон", какой "бес" в этих бесноватых - "бес" или Бог?". 43 По Мережковскому, несомненно, - Бог. В книге "Дмитрий Мережковский", основанной на дневниках Гиппиус, но написанной через много лет после встреч с Савинковым, З. Гиппиус писала, что они пытались "вытащить" Савинкова из террора. Это совершенно, на наш взгляд, не соответствует действительности. Мережковские пытались внушить Савинкову свое собственное понимание террора, как религиозного жертвенного действия, убеждая террориста, что террор близок к христианству. Стихи Гиппиус, посвященные Борису Савинкову, напротив, иллюстрируют явное подталкивание Савинкова на путь террора. Сквозь символистскую отвлеченность, завуалированность реальных событий - отражение разговоров о терроре: В углу, над лампадою, Око сияющее Глядит грозя. Ужель там одно, никогда не прощающее, Одно - нельзя? Нельзя: ведь душа неисцельно потерянная, Умрет в крови. И... надо! Твердит глубина неизмерянная Моей Любви. Пришел ты с отчаянием - и с упованиями... Тебя я ждал. Мы оба овиты живыми молчаниями, И сумрак ал. В измене обету, никем не развязанному Предел скорбей. И все-таки - сделай по слову несказанному: Иди. Убей... 44 В Париже судьба подарила Савинкову встречу с Мережковскими, которые были готовы покровительствовать ему в литературном плане. Нужно иметь в виду, что Савинков был изолирован от литературной среды. Поэтому контакты с Мережковскими оказались чрезвычайно важными для его творческого самоопределения. К моменту знакомства с Мережковскими он пришел к убеждению, что сделал для террора все, что мог. Для Савинкова это был момент колебаний: террор или литература? "Но отдастся ли он искусству, - писала М. Прокофьева, - это для меня и для него большой вопрос. Сам он это ставит в зависимость от своего литературного значения, которое должно скоро определиться". 45 Гиппиус была убеждена, что Савинкову нужно как можно быстрее составить себе литературное имя. Она внушала Савинкову: "Если Вы сделаетесь беллетристом, Вы будете нужным писателем, нужным для всех" (N 10). Реальной основой сюжета "Коня бледного" стало убийство Иваном Каляевым великого князя Сергея Александровича. Для Савинкова "Конь бледный" был ярчайшим фактом его революционной биографии, воплощенным в художественную форму. Он был руководителем этого покушения. Редакция журнала "Русская мысль", где в январском номере за 1909 год будет опубликован "Конь бледный", находилась рядом с Кремлем. А. А. Кизеветтер, один из редакторов журнала, вспоминал этот день: "По Знаменке со стороны Кремля шли кучки людей в состоянии крайнего возбуждения и -------------------------------------------------------------------------------- 42 Мережковский Д. Бес или Бог? // Образование. 1908. N 8. 43 Мережковский Д. Бес или Бог? // Мережковский Д. В тихом омуте: статьи и исследования разных лет. М., 1991. С. 108. 44 Гиппиус З. Не сказано //Сирин. СПб., 1914. Сб. 3. С. 12-13. 45 РНБ. Ф. 481. Oп. 1. Д. 236. Л. 62. стр. 135 -------------------------------------------------------------------------------- поминутно слышались слова: "мозги по мостовой раскидало... рук, ног не соберут"". 46 Цензура убрала из текста топографические указания убийства. Но сам текст "Коня бледного" при цензурных правках, как нам представляется, не пострадал. Сравнительный текстологический анализ журнального варианта и отдельного издания, вышедшего в Ницце в 1913 году, позволяет сделать вывод о незначительных цензурных купюрах в повести. Но Савинков был потрясен "оцензуриванием". Для него чрезвычайно важна была мемуарность. Для Гиппиус "Конь бледный" был не фактом революционной биографии террориста Савинкова, а прежде всего художественным произведением. Гиппиус в письмах буквально наставляла Савинкова. Почти каждое письмо Гиппиус - это критическая статья. Позже Гиппиус писала, что в лице Жоржа Савинков изобразил себя и свою революционную жизнь. Кстати, Жорж - это была конспиративная кличка Савинкова в "деле Плеве". Во время работы над "Конем бледным", судя по письмам, Гиппиус считала иначе, видя в Жорже только литературного героя: "...герой упал, но не автор, ибо автор - не герой" (N 9). Конечно, сама форма повествования - дневник террориста Жоржа - невольно позволяла отождествлять Савинкова с Жоржем. В лице Жоржа Савинков изобразил фигуру исключительную, но чрезвычайно злободневную для революционной эпохи. Жорж - беспощадный профессионал- убийца, совершенно хладнокровно готовящий убийство генерал-губернатора. "Потрясающий личник", "отщепенец" - таким Савинков виделся Гиппиус сквозь призму лет. "Он был одинокий, потому что был единственный. И он любил сознавать себя единственным и действовать, как единственный. (...) В терроре, в конспирации не только можно было, но нужно было быть единственным, повелевать людьми, хладнокровно посылать их на смерть, самому, если можно, оставаясь вне зоны риска". 47 Нужно иметь в виду, что эта характеристика была дана Савинкову после разрыва отношений в Варшаве в 1920 году. 48 Но в тот период, когда писалась повесть, подчеркнем этот факт, Гиппиус воспринимала Жоржа только как литературного героя. А тема насилия, которую Савинков сделал центральной в романе, по мнению Гиппиус, была "всемирна и бездонна", сам роман глубок и нов. Наставляя Савинкова, Гиппиус подталкивала его к изображению в Жорже "корневой, вечной" индивидуалистической психологии. Хотя, конечно, нечто родственное с Жоржем было у Савинкова. Так и для Дмитрия Философова Савинков был "гениальным индивидуалистом". Террорист оказался талантливым учеником. Он показал в Жорже зыбкость границы индивидуализма с нигилизмом. Любопытно, что в то самое время, когда З. Гиппиус в Петербурге пыталась пристроить роман в редакции журналов, в Париже у эсеров разразился скандал. В. Л. Бурцев, издатель журнала "Былое", указал ЦК партии на провокаторство Азефа, руководителя Боевой организации. Эсеры, возмущенные подозрениями, в октябре 1908 года устроили на квартире Савинкова (32 rue La Fontaine, там бывали Мережковские) суд чести над Бурцевым, посмевшим посягнуть на святое. Савинков был самым горячим защитником Азефа, сказав на суде, что в истории революционного движения не было более блестящего имени, чем имя Азефа. Но Бурцев предоставил неопровержимые улики, доказывающие двойную игру Азефа. В конце декабря на квартире Савинкова эсеры приняли решение об убийстве Азефа. Вскоре это решение было отменено. "Среди зимы, - записывает Гиппиус в дневнике, - история Азефа. В вечер раскрытия была у меня Верочка Глебова, бывшая жена Савинкова. Отлично его знала. Мы не видели Азефа в Париже случайно". 49 Так случилось, что "Конь бледный" вышел из печати в свет, когда русское общество было шокировано разоблачением Азефа. Повесть -------------------------------------------------------------------------------- 46 Кизеветтер А. На рубеже столетий. (Воспоминания 1881-1914). Прага, 1929. С. 382. 47 Гиппиус З. Новая авантюра Савинкова // Последние новости. Париж, 1924. 5 окт. 48 Этот период отношений освещен в дневниках З. Гиппиус и в публикации Т. Пахмусс "Борис Савинков в жизни З. Гиппиус" (Памятники культуры. Новые открытия. 1997. М., 1999. С.102-116). 49 Гиппиус З. О Бывшем. С. 56. стр. 136 -------------------------------------------------------------------------------- явилась неожиданным ответом на вопрос: как получилось, что в течение долгих лет во главе революционной организации стоял Иуда-предатель? Ответом был образ Жоржа, революционная деятельность которого определялась исключительно собственным своеволием: "Я так хочу!". Образ Жоржа был явной антитезой идеям Гиппиус о терроре. Азеф и террорист-убийца Жорж в восприятии читателей слились в одно целое. Стало казаться, что революционеры - это компания мошенников, для которых террор - просто вид азартной игры, а высокие самоотверженные идеалы - лицемерие. Обсуждение "Дела Азефа" вышло за рамки эсеровской партии. Оно задело представителей всех революционных партий. Провокаторство Азефа было воспринято как удар по идее революции. Скандал, разразившийся с Азефом, поставил очередной раз вопрос о революционной морали. Вскоре после скандала с Азефом, в марте 1909 года, вышел в свет сборник "Вехи", имевший необычайный успех. "Читали "Вехи"?.. - спрашивал Савинкова Мережковский, - это тоже своего рода азефовщина и потому более ядовитая". 50 Статьи философов, помещенные в сборнике, развенчивали этику интеллигентского героизма, которая в конечном итоге привела к идейному краху революции. "Вехи" поставили диагноз пороков революционизированной интеллигенции. "Конь бледный" и сборник "Вехи" были обвинительными актами в адрес революционно настроенной интеллигенции, откликом на болезненное психологическое состояние России. Отметим, что если бы не З. Гиппиус, "Конь бледный" вряд ли был бы опубликован в России. "Имейте в виду, - писал Мережковский Савинкову из Петербурга, - что роман печатать в России невозможно. А между тем напечатать его нужно. Вещь очень серьезная - и надо, чтобы революционеры ее прочли. Она очень подействует. И благотворно. Заставит думать". 51 Стараниями Гиппиус "Конь бледный" в 1909 году вышел дважды - в журнальном варианте и отдельным изданием в издательстве "Шиповник". В 1912 году повесть была переиздана. Договор с издательством М. О. Вольф в Петербурге подписал Д. Мережковский. Публикуемые письма показывают, что Гиппиус выступила в роли литературной наставницы Савинкова, но никак не соавтора. Благодаря покровительству Мережковских и их действенному участию террорист Борис Савинков и вошел в русскую литературу. Именно "Конь бледный" - первая часть трилогии о терроре - определил писательскую репутацию Савинкова- Ропшина. 52 Со страниц повести прозвучало сильнейшее обличение революционного террора. Но сенсацией в литературных и читательских кругах была не столько злободневность темы насилия, сколько имя автора, скрывавшегося под псевдонимом В. Ропшин. Выскажем предположение, что, скорее всего, Гиппиус и раскрыла истинное имя автора сенсационной повести. Судьба ответных писем З. Гиппиус нам не известна. Скорее всего, что письма Савинкова, полученные в России, Гиппиус уничтожила. Во всяком случае, она собиралась это сделать. Хранить письма террориста было слишком рискованно. Мережковские с 1909 года были под пристальным вниманием охранки, за их квартирой в доме Мурузи была установлена слежка. Что же касается писем, полученных от Савинкова в Париже, то Гиппиус их хранила, и в 1932 году они были у нее. В январе 1932 года Гиппиус писала Г. Адамовичу, что ему были бы любопытны письма Савинкова, которые нашлись среди бумаг "в знаменитом пакете у m-me Petit". 53 Кстати, письма для Савинкова из соображений конспирации Гиппиус в Париж присылала на имя С. Г. Пети. В архиве 3. Гиппиус, хранящемся в Америке у профессора Т. Пахмусс, -------------------------------------------------------------------------------- 50 ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 127. Л. 8. 51 Там же. Л. 4, об. 52 II часть трилогии не была опубликована при жизни Савинкова (первая публ.: Савинков Б. Неизвестная рукопись // Знамя. 1994. N 5); III часть - "Конь вороной" (Париж, 1923). 53 Письмо З. Гиппиус Г. Адамовичу от 4 янв. 1932 г. // Pachmuss Т. Intellect and ideas in Action. Munchen, 1972. С. 415. стр. 137 -------------------------------------------------------------------------------- писем явно нет. Публикуемые нами письма находятся в личном фонде Савинкова, хранящемся в ГАРФе. Письма поступили в архив в 1946 году из Праги, из Русского заграничного исторического архива, который сложился с 1923 года. Архив Бориса Савинкова (литературная часть) был передан его сестрой Верой Викторовной Савинковой, жившей в Праге. Первое из публикуемых писем связано с Парижем. Последующие четыре письма, адресованные Борису Савинкову, писались на юге Франции, куда заехали Мережковские по дороге в Россию. Девять писем - из Петербурга, из знаменитого дома Мурузи. Последнее из писем относится к тому периоду, когда Мережковские вновь покинули Петербург, чтобы отправиться в Швейцарию, а далее во Францию. Именно летом 1909 года писательская чета из-за "опасных связей" за границей с Борисом Савинковым и попала под пристальное внимание "охранки". Тексты писем печатаются по оригиналам (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 126). Орфография и пунктуация приведены к современной норме. Слова, подчеркнутые в оригинале, набраны курсивом. 1 15 bis, Rue Theophile Gautier 1 Суббота. Еще не совсем здорова, но сегодня мне лучше, посылаю вам вашу рукопись, чтобы до завтра вы все-таки ее посмотрели: завтра вечером мы вас ждем к себе (о чем послали телеграмму И(лье) И(сидорови)чу). 2 Заметки я сделала внешние, легко, так, чтобы те, с которыми вы согласны, вы бы утвердили, а с которыми не согласны - без труда стерли бы. Рукопись отлично переписана, ее не стоит переписывать сызнова. Струве 3 мы уже предупредили, что скоро пошлем ему рукопись, которая нам кажется очень интересной. У меня такое мнение (приблизительно оно наше общее, трех), 4 что вы очень хорошо можете и будете писать, - очень хорошо. Я не выдаю себя за непогрешимость, но мое мнение именно таково. Не одна погрешность формы отделяет вас еще от этого близкого "очень хорошо", но и она, конечно: вы ищете своего стиля, кое-где находите, а кое-где впадаете в подражание... даже не Пшибышевскому, 5 а Ремизову... 6 Довольно одного Ремизова, подражать ему просто не стоит. У меня есть привычка, навык различать "банальности"; у вас ее еще нет, что естественно; я и отмечала у вас эти случающиеся банальности. Думаю, что вам и внутренний стиль предстоит еще вырабатывать, совершенствовать. Но это уже так глубоко, что нужно бы целую критическую статью писать, - да и не об этих только рукописях, а вообще о вас. И тут мое мнение то же: что вы можете хорошо писать. Пока до свиданья, надеюсь - до завтра. Искренне ваша З. Гиппиус. ------- 1 На улице Теофиля Готье, 15, Мережковские жили в Париже в собственной квартире. В 1908 году Савинков жил рядом с ними на ул. Ля Фонтен, 32. См. записи Гиппиус в книге "Дмитрий Мережковский": "...в доме как раз против нашего, окна в окна, через пустырь, который тогда отделял улицу Theophile Gautier от параллельной". 2 Речь идет об Илье Исидоровиче Фондаминском (Фундаминском) (1880-1942/1943?); псевд. Бунаков, Непобедимый; эсер. Из личных средств оказывал финансовую поддержку партии эсеров. Близкий друг Гиппиус. Познакомился с Гиппиус в Петербурге в 1905-1906 годах. Принимал участие в финансировании журнала "Вопросы жизни". С осени 1906 года жил в Париже. Ср. дневниковые записи Гиппиус о Фондаминском: "...нежный, кроткий, христианнейший, - весь любовь" (О Бывшем, С. 55). С 1909 года Фондаминский был техническим посредником между партией и Савинковым, пытавшимся после разоблачения Азефа воссоздать Боевую организацию. До весны 1910 года - ортодоксальный эсер в признании террора. В стр. 138 -------------------------------------------------------------------------------- 1914 году посещал вместе с "трио" в Париже русскую православную церковь. В 1931-1939 годах редактировал религиозно-философский журнал "Новый град". Задача журнала - "смешение религиозности и социальности". Статьи Фондаминского, опубликованные в журнале, свидетельствовали о его глубоком внутреннем повороте от народничества к христианству. На квартире Фондаминского, на Рю Люрмель, устраивались религиозно-философские собрания с участием Г. Федотова, Е. Кузьминой-Караваевой. В 1941 году был арестован фашистами, погиб в концентрационном лагере. Перед смертью крестился в православие. В дальнейшем Гиппиус именует его Илюшей. 3 Струве Петр Бернгардович (1870-1944) - публицист, издатель, экономист, философ. В юности - один из лидеров марксистской молодежи. Благодаря тесной связи с подпольем политическая ориентация постепенно сдвигалась "влево". В 1905 году порвал с марксизмом и стал одним из лидеров партии кадетов. Показателен афоризм, согласно которому все эсеры - это кадеты с бомбой. В 1902-1905 годах выпускал и нелегально распространял в России журнал "Освобождение" - самый влиятельный орган оппозиции. Сотрудничал с эсерами. Интересны отклики "Освобождения" на акты эсеровского террора, отражающие одобрительную реакцию общества на революционный террор (Освобождение. 1902. N 1. С. 14). Убийство В. К. Плеве вызвало в доме Струве ликование. Хотя Струве писал о моральной противоестественности чувства радости по поводу убийства, но оговаривался: "чувства вполне естественного при противоестественных условиях русской жизни" ( Струве П. Б. Конец фон Плеве // Освобождение. 1904. N 52. С. 87). Организатор еженедельника "Полярная звезда" (см. вступ. ст.). В 1907-1917 годах был редактором-издателем журнала "Русская мысль", в котором в 1909 году (N 1) была опубликована повесть "Конь бледный". Автор статьи "Интеллигенция и революция" в сб. "Вехи", в которой обличал безрелигиозное отщепенство интеллигенции. 4 Повесть Савинкова обсуждалась Д. Философовым и Д. Мережковским. 5 Пшибышевский Станислав (1868-1927) - представитель польского модернизма, прозаик и драматург. Нужно учесть, что детство Савинкова и юность прошли в Варшаве, он прекрасно владел польским языком. Ранние неопубликованные рассказы Савинкова были явным подражанием Пшибышевскому. 6 Ремизов Алексей Михайлович (1877-1957) - близкий друг Савинкова. Познакомились в вологодской ссылке. Одновременно начали печататься в газете "Курьер". В Вологде Ремизов сделал выбор между политической деятельностью и литературой. Савинков, напротив, в Вологде принял решение о вступлении в Боевую организацию. С. П. Довгелло, ссыльная эсерка, ставшая женой Ремизова, собиралась вступить в Боевую организацию, но осознала полную непригодность к жестокой революционной деятельности. Ремизов считал, что для Савинкова литература была лишь "декорацией" боевого дела. Савинков посылал ему свои рассказы. В декабре 1907 года он писал Ремизову: "Напишите, прошу Вас, Ваш подробный отзыв о моих якобы писаниях. Мне Ваше мнение ценно. Скажите также, стоит ли вообще писать дальше или лучше бросить искушать Господа Бога. Если выругаетесь, - поблагодарю" (РГАЛИ. Ф. 420. Oп. 1. Д. 82. Л. 1, об.); в апреле 1908 года: "Пишу повесть с одобрения З. Н. Да уж выйдет ли что, не знаю. Пишу так, как Вы советовали: просто, без вывертов и о том, что хорошо знаю" (Там же. Л. 5, об.). В очерке "Савинков" с подзаголовком "Le tueur de lions" ("Охотник на львов") Ремизов поддерживал традицию романтического ореола, окружавшего Савинкова- террориста ( Ремизов А. Иверень. Berkeley. 1986 // Modern Russian Literature and Kulture. Vol. 7). 2 Golf-Hotel-Beau-Rivage. St-Juan-de-Luz. 1 (Basses Pyrenees). Вторник. Как живется? Как работается? Что думается? Помнится ли обещание приехать к нам - хотя бы на несколько дней? Мы каждый день помним о вас. Надолго - вы соскучились бы здесь, но если б приехали взглянуть на здешний океан, поговорить с нами и, главное, прочесть мне свой роман - было бы хорошо, нам отрадно, мне весело. Не сердитесь за "плагиат" в "Русской мысли" (мой рассказ). 2 Он был написан еще осенью, конечно не без вас, но тогда, когда я думала, что ни Каляев 3 не идеальный террорист, ни ваша манера писать была еще не выработана. Теперь мне за вами не угнаться бы, если бы я еще вздумала совершенствовать ваш стиль. Но я к этим темам, вернее, "сюжетам" больше не вернусь. Тема же всемирна, да и бездонна. стр. 139 -------------------------------------------------------------------------------- Неприятен фельетон Буренина 4 по поводу моего рассказа, но черт с Бурениным. Неприятен тем, что не меня ругает... Меня-то пусть, но тему не трогай. Дм(итрий) Серг(еевич) 5 хотел писать вам - приедете ли? Привет всем, кто нас еще не успел забыть. Что Евгения Ивановна? 6 Поцелуйте Ирину, 7 она милая, очень. Бунтует ли еще Марья Алексеевна? 8 Мы были угнетены отъездом из Парижа - точно оставляли что- то недоделанное, неоконченное. Совесть (глупая, м(ожет) б(ыть)) смотрела прямо в глаза с укором. Ну, все равно. Еще вернется дело. Сергею Николаевичу 9 скажите, что я чувствую к нему неистребимое приятельство. Не забывайте нас. Ваша З. Гиппиус. ------- 1 Штемпель на почтовой бумаге. Ниже рукой Гиппиус приписка: "Пиренеи". В апреле 1908 года Мережковские покинули Париж и поселились около Биарица. 2 Имеется в виду рассказ Гиппиус "Был и такой" (Русская мысль. 1908. N4). 22 мая 1908 года Д. Философов писал Савинкову: "Сейчас выслал Вам новую повесть Зин. Ник., а также свою небольшую статью. Я дразню З. Н-ну, что ее повесть напоминает плагиат. Буренин успел уже выругать" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 204. Л. 3). 3 Каляев Иван Платонович (1877-1905) - эсер- террорист, бросивший бомбу 4 февраля 1905 года в Кремле в карету великого князя Сергея Александровича. 10 мая 1905 года был казнен в Шлиссельбурге. Представлял собой нетрадиционный тип революционера-террориста. Не случайно его партийная кличка была "Поэт". Близкий друг Савинкова: вместе учились в Варшаве в Апухтинской гимназии, затем на юридическом факультете Петербургского университета. После казни Каляева в типографии партии эсеров вышел очерк Савинкова "Из воспоминаний об Иване Каляеве"; в 1917 году очерк "И. П. Каляев" (Нива. 1917. N 41-43). В повести "Конь бледный" Каляев фигурировал в ипостаси праведника- террориста Вани. 4 В. П. Буренин отметил абсурдность идеи святости террора, прозвучавшей в рассказе З. Гиппиус "Был и такой": "...иезуитская идея святости, необходимости убийства с целью свободы и добра", и обвинил Гиппиус в порхании "по верхам модного беллетристического стиля" ( Буренин В. Критические очерки. Разговор //Новое время. 1909. 18(31) окт. N 286. С. 2). 5 Для Мережковского в парижский период было важно знакомство с европейской религиозной жизнью, а также с российской политической эмиграцией. В 1913 году он писал: "В Париже я сблизился с русскими эмигрантами- революционерами. Мне казалось и теперь мне кажется, что это лучшие русские люди, каких я встречал за всю свою жизнь. Сближение наше произошло на почве не только общественной, но и религиозной. Здесь я увидел воочию, как бы осязал руками, связь русской революции с религией" ( Соболев А. Мережковские в Париже (1906- 1908). С. 353). Рассмотрению религиозного значения русской революции была посвящена статья Мережковского "Религия и революция" в парижском сборнике "Le Tzar et la Revolution", ранее опубликованная в России (Русская мысль. 1907. Кн. 2. Отд. II). Тема этой статьи варьировалась в книге "Не мир, но меч" (1908). Террористы, по Мережковскому, - это мученики- проповедники: "Со времен первых мучеников христианских не было людей, которые бы так умирали. По слову Тертуллиана, "Они летят на смерть как пчелы на мед"" ( Мережковский Д. Не мир, но меч. СПб., 1908. С. 205-206). Позиция Мережковского - синтез революции и религии - вызвала резкое неприятие Бердяева ( Бердяев Н. Мережковский о революции // Московский еженедельник. 1908. N 25). 6 Зильберберг Евгения Ивановна (1884-1940) - гражданская жена Савинкова с 1908 года, эсерка, член Боевой группы Савинкова в 1909-1911 годах. От этого брака Савинков имел сына Льва, родившегося в 1912 году в Ницце. 7 Ирина - партийная кличка Ксении Зильберберг (невестка Е. И. Зильберберг), вдовы казненного в Петропавловской крепости эсера Л. И. Зильберберга. Принимала участие в покушениях на генерала Лауница, вел. кн. Николая Николаевича, царя. С дочерью Ксенией жила с семьей Савинкова. 8 Прокофьева Мария Алексеевна (1883-1913) - эсерка. Из купеческой семьи старообрядцев. См. запись Гиппиус в книге "Дмитрий Мережковский": "Прелестна была одна, не вдова, а невеста не казненного, а погибшего на каторге Сазонова (убийцы Плеве?) - Мария Прокофьева. Хрупкая, нежная, тихоня, "чистейшей прелести чистейший образец", как мы ее называли". Прокофьевой Савинков посвятил роман "То, чего не было". Больная туберкулезом, жила с семьей Савинкова. 9 Моисеенко Сергей Николаевич - эсер-террорист. Жил в Париже с семьей Савинкова. стр. 140 -------------------------------------------------------------------------------- 3 H. Jean de Luz Basses Pyrenees Golf-Hotel май (19)08 Пользуясь тем, что идет дождь и что вчера, долго катаясь, я приобрела лихорадку, хочу написать вам длинное рассуждение о вашей первой части романа. Если бы он мне не нравился, то все-таки мне было бы лень, и не написала бы. Если б вы были талантливым, но не умным человеком - опять не написала бы. Но роман глубок и нов, а вы умны, а потому я с охотой беру труд написать вам все, что по поводу него и вас пришло мне в голову. Нотабене: рукописи еще не отсылаю, ибо хочет читать ее Д(митрий) С(ергеевич), да и Д(митрий) Владимирович). 1 Кроме того, я резервирую себе право отложить некоторые внешние замечания до след(ующего) письма; пока скажу лишь крупное, главную черту, которая мне сразу выяснилась после чтения. И еще оговорка: помните, что я стараюсь выражаться точно, хочу не преувеличивать ни "да", ни "нет". Т. е. под "хорошо" не разумею ни "прекрасно", ни "недурно", под "неудачно" не подставляю "отвратительно", и т. д. Ну, а затем - вина моих ошибок остается на мне; мне как человеку свойственно ошибаться; я отвечаю лишь за искренность мнения. В романе есть странная на первый взгляд дисгармония; и только вглядываясь, понимаешь ее исток, ее причину. Дисгармонирующие ноты начинаются там, где автор вводит положительный элемент в вопрос половой любви. Конкретно говоря, слаб эпизод Елены, 2 слаба, непонятна и личность Елены, да и самого героя по отношению к ней. Чуть является эта известно-загадочная "царица", влечение к которой герой называет любовью до смешения с понятием любви в устах Вани, 3 начинается художественная муть, которая кажется особенной мутью благодаря хрустальной, умной ясности окружающих страниц. Все держится крепко, цепко, как живой организм, - и вдруг начинается машина и неестественный пафос, как при длинном объяснении в саду с Еленой, когда царица лишь улыбается и молчит. Сильно думаю, что сами по себе эти страницы не плохи; но раздражают не они, а именно дисгармония их с остальными. Дело в том, что вопрос любви (положительно) трактуется у вас в другой плоскости, нежели два остальных вопроса: Личности и Общественности. Это очень трудно объяснить, но я постараюсь. Насколько едина душа, настолько едины эти 3 всеобъемлющие вопроса. И вот, душа вашего героя переживает революцию, когда жизнь разламывает в нем старые устои, старые понимания, взгляды на личность, взор на общественность. Происходит глубочайшая творческая работа разрушения с созиданием. Корчи змеи, меняющей кожу. Но из этого единства выхвачен кусок - неподвижности. Разрушение старого всегда ново; поэтому нет дисгармонии, когда вопрос любви берется отрицательно (Эрна). 4 Тут много останавливает, это хорошо, свежо и надежно. Но еще нет движения, нет творчества, ибо положительное-то старо (Елена). Герой делается "обыкновенно-неинтересным", как и героиня, несмотря на свою загадочность (не без обычного романтизма). Ломается и растет взгляд на Личность, (я); мерцают новые, иные горизонты в стороне Общественности ("они"); и прежним остается взор на "ты", на другую единую личность, которая, однако, "не я". И вот эти-то контрасты дают ощущение фальши. Я готова на секунды предположить, что никакие новые концепции "я" и "человечество" (они) невозможны, что верно и вечно старое; что, таким образом, верно лишь (в романе) отношение к любви, а остальное - вздор. Но сделав это предположение (объективизма ради), мы не уничтожим дисгармонии, а только вывернем ее наизнанку. Нет, мне кажется, что триединость вопроса жизни неразрывна. И только что мы начнем пересмотр его - надо нам пересмотреть и любовь. Три тайны в едином Боге, три тайны от Него на земле: тайна обо мне, едином, - стр. 141 -------------------------------------------------------------------------------- это тайна Одного; о другом, едином, - тайна Двух; и обо всех, и каждом, - как бы тайна Трех. 5 Думаю, если началось изменение в душе, раскрытие которой-нибудь тайны, - оно должно обуславливать раскрытие и других, нераздельных с первой. Вы не рассказываете о вашем герое, вы его показываете (это-то и есть настоящая художественность); он не словами, а всем своим существом говорит и старому пониманию личности, и старому пониманию общественности: "не то!"; во всей атмосфере романа есть что- то, опять образами говорящее: "да, не то, а вот, может быть, в этой стороне ближе к "то""... Но это лишь в личности и общественности, в поле же, хотя герой и чувствует "не то" (Эрна), но так же еще, как все всегда, и автор самовольно снабжает его "настоящей" любовью, которая, однако, совсем в другом плане, нежели другие искания, ни в какую сторону нейдет, то же "не то", лишь в другой одежде. Боюсь, что эти отвлеченности останутся для вас закрытыми. К беде моей, я никогда не умела объясняться без них. Думаю еще, что никто никому ничего не может объяснить, если слушающий сам уже этого не понял, не носит в себе. На это одно я всегда и надеюсь. Если изменение чего-либо в мире возможно, то это изменение не может быть частичным, ибо таковое не мыслится. Если это изменение должно быть всеобъемлющим, и внутренне-внешним, то оно, конечно, религиозно, ибо лишь религия - понятие всеобъемлющее. Значит, либо статика, верчение по кругу, было - будет, либо... Но "не приходит Царство Божие приметным образом", о, конечно! Пусть ваш герой на одну линию изменится - какая громадная в нем будет сила! Однако что же вам делать с Еленой? Я вам скажу. Отнестись к ней критически, понять, что и она - "не то"; и что отношение к ней героя, и сам герой тут - "не то". Этого довольно. Я бы даже посоветовала вам во второй части налечь на Елену, так как остальное вам дается само легко, и ярко, и кристально ясно. Ваш герой делается иногда, по- старому, "слишком мужчиной", т. е. на это время перестает быть "человеком". А хотелось бы всегда людей. Женщина потому и не бывает никогда почти человеком - она непрерывно женщина. Этот разлом-несовершенство. Когда- нибудь будет иначе... Но это уже длинная история и "небесные миндали". Пока нам не о совершенстве думать, а лишь гадать на перепутье, в какой стороне оно находится? Вторую часть вам написать необходимо, и как можно скорее. Много ли у вас уже написано? Что касается языка, то я не могла бы, если бы это была моя вещь, изменить в ней ни слова. Сделано с большим вкусом, который приносит вам честь. Я напишу статью, когда это будет напечатано. Ручаюсь, что не понравится Вере Николаевне. 6 Это святая женщина, но поразительно верная своему безвкусию. Это не то, что отсутствие вкуса, как у простых людей, а нечто положительное... Однако кончаю, за мной еще много замечаний и подробностей, но теперь поздно и голова болит. Напишите, разобрались ли вы в этих отвлеченных отрывках. В след(ующий) раз попытаюсь написать конкретнее. Ужасно вы тяжелы на подъем! Далеко ли тут, сто раз могли бы приехать и уехать, привезли бы вторую часть, сами бы прочитали. Можно бы яснее до многого договориться. Илюша тоже тяжек. Он даже и молчит, неизвестно, что с ним. Приветствуем все всех. З. Гиппиус ------- 1 Философов Дмитрий Владимирович (1872-1940) - критик, публицист. Жил вместе с Мережковскими в Париже. Своеобразный тройственный союз был характерным явлением культурной жизни эпохи. В эссе "Мой путь" Философов писал: "После 1905г. я почувствовал импульс сочетать художественные идеалы с активной деятельностью, объединить их в деле. Это был источник вдохновения и мотивировка, которые поддерживали мой интеллектуальный союз с Дмитрием Сергеевичем и Зинаидой Николаевной и нашу общую безраздельную преданность поставленной цели совершить духовное возрождение" ( Дюррант Д. С. По материалам архива Д. В. Философова // Лица. М.; СПб., 1994. С. 446). Автор статьи "Царь-Папа" в сб. "Le Tzar et la Revolution". В очерке "Русские в Париже" Философов рассказал о чтении Мережковским лекции "О насилии" в зале масонской ложи "Великого Востока" (Товарищ. 1907. N 213. 11/24 марта). Автор статьи о "Коне бледном", в которой отметил психологическое родство стр. 142 -------------------------------------------------------------------------------- главного героя с Печориным и Раскольниковым (Не убий // Московский еженедельник. 1909. N6). Решение Философова в 1920 году остаться в Польше в роли политического сподвижника Савинкова привело к разрыву отношений Гиппиус с Савинковым. Гиппиус не смогла простить Савинкову потери Философова, с этим связана ее крайне негативная оценка личности Савинкова в "Коричневой тетради" (Возрождение. (Париж) 1970. N 221). 2 Елена - героиня повести Савинкова, возлюбленная террориста Жоржа. 3 Ваня - герой повести, террорист. 4 Эрна - героиня повести Савинкова. Прототипом Эрны была Дора Бриллиант, "динамит-чипа" в деле великого князя Сергея Александровича. 5 Гиппиус использует положение метафизики В. Соловьева. Личность (я) и общество (мы) - это единое целое, соединяющееся через любовь. Схему "личность - любовь - общество" Гиппиус понимала как единство "трех в одном". Размышления о "троичности" мироздания нашли отражение в поэзии Гиппиус ("Тройное" - 1907) (более подробно см.: Пахмусс Т. Дневник Зинаиды Гиппиус о Бывшем // Возрождение. 1970. N 217. С. 56-78). 6 Вера Николаевна Фигнер (1852-1942) - член исполнительного комитета "Народной воли". Принимала участие в создании и деятельности военной организации "Народной воли". Участница покушений на Александра II в 1880 году в Одессе и в 1881 году в Петербурге. Выданная С. Дегаевым, была арестована в феврале 1883 года и приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Провела 20 лет в Шлиссельбургской крепости в одиночном заключении. После ссылки эмигрировала. Вступила в партию социалистов-революционеров, но после разоблачения в провокаторстве руководителя Боевой организации Е. Азефа отошла от эсеров. Жила одно время у Савинкова на вилле Болье (юг Франции). Гиппиус познакомилась с Фигнер в 1908 году в Париже. Д. Философов писал Савинкову 2 мая 1908 года: "Завтра вечером мы у Petit. Знакомимся с В. Н. Фигнер" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 204. Л. 1). Фигнер удивляли разговоры Савинкова о Голгофе, на которую идет террорист, о тяжелом душевном состоянии террориста, идущего на убийство. См, "Записную книжку 1908г." Гиппиус: "Вечером у нас была Вера Фигнер. Мы с ней о божественном ни гу-гу" ( Гиппиус З. Дневники: В 2-х кн. Кн. 2. С. 539). Психологический надлом эсеров был чужд народовольцам. Фигнер удивляли разговоры Савинкова о ценности жертвы, которую приносит террорист, погибая. Савинков подчеркивал ценность самопожертвования. Для Фигнер Савинков был "типом совершенно новым в революции" (см.: Фигнер В. Запечатленный труд // Избр. произв.: В 3 т. М., 1933. Т. 3. С. 156). 4 май (19)08. Golf Hotel Beau Rivage St.-Jean-de-Luz. 1 Нет, вы очень просто и ясно выражаетесь, нельзя не понять. Отвечаю без лени, а с удовольствием, во-первых, (как уже говорила) потому, что вещь мне нравится, а во-вторых, и ваше к ней отношение нравится. Хорошее, настоящее. С нужной любовью и с необходимой трезвостью. Постараюсь быть обстоятельной. Сегодня Дм(итрий) Сергеевич) вам написал. 2 Из его письма вы увидите, что, как я и ожидала, его мнение о повести приблизительно сходится с моим. Прибавлю, что я нарочно воздерживалась ему говорить свое, чтобы невольно не повлиять, до тех пор, пока он сам не прочел. Я только оставляю под сомнением то, что он говорит о Ване. Да и у самого Дм(итрия) Сергеевича) это "под сомнением". Он взял для своего Павла! мою формулу "нельзя и надо", и притом утверждает ее; говорит, что признает ее, но как психологическую, я же будто бы - как догматическую. 3 Тут обыкновенно кончается наш спор, ибо, по-моему, пока догмат не входит в психологию, он остается мертвым, и формулу мою я признаю имеющей значение лишь как психо-догматическую. Разрешение же ее лежит в том, что вы однажды говорили у себя, помните? И что надо принять. Таким образом, Ваня для меня нисколько не противоречив внутренне, таким, как он есть. Теперь буду отвечать на ваши вопросы, не по порядку, а как помню. Насчет цитат из Ев(ангели)я даже хотела вам сказать (говорила и Д(митрию) Сергеевичу)), что не все выпустить, но сократить следует. Я вам отвечу приблизительно. Из Апокалипсиса), 4 по-моему, лишнего нет. Он таки довольно нужен. Эрна очень хороша, не трогайте ее, пусть плачет. Вы ее "взяли" очень цельно, несколькими словами. Генрих действительно только намечен, но для I части довольно ясно, я бы тоже его не трогала. стр. 143 -------------------------------------------------------------------------------- Описания природы положительно хороши и в меру; вы знаете, что мера сильнее всего действует. Теперь главное - об Елене. Я ужасно рада, что не задаром написала вам несколько отрывочных мыслей из тех, которые занимают меня (и нас) вот уже долгие годы. По вашему ответу я увидела, что вы поняли меня больше, чем я могла надеяться, т. е. что это действительно и ваше... Да, именно баба, которая сама не знает, та баба, в которую наиболее безумно можно влюбиться, и всегда так бывает; это вполне старое, если смотреть на это без сознания, но уже носящий в себе зерна новые человек взглянет с сознанием, хотя бы только с сознанием... Схема вашего романа мне кажется правильной и художественной... Да, человек все понявший, но только понявший, - это и есть истый "герой нашего времени", герой романа, который сейчас стоит писать. Заметьте: я не говорю герой жизни, но герой романа. В жизни, я думаю, сейчас может быть человек, понявший... и чуточку, хоть на линию, подвинувшийся дальше только понимания. Жизнь всегда идет впереди литературы, настоящей конечно. Так всегда было. Автор всегда должен быть выше своего героя, знать хоть каплю больше него. Быть над ним, владеть им. Вот это помните; вы это отлично понимаете и чувствуете, я подчеркиваю это лишь потому, что задача ваша утруднена формой, которую вы избрали, повествуя от первого лица, - вдвое увеличили опасность впасть в равенство с героем. Но зато и победа славнее, если выдержите это до конца. До сих пор нет в этой стороне ни малейшего провала, а по схеме вижу, что его и не предвидится. Я не знаю, как вы назовете вещь, но под каждой частью оставьте подзаголовок вашей схемы, он очень удачен, и будет оригинально: I часть. Разговаривают. II. Делают. III. Умирают. Елена вообще необходима как одна из необходимых частей "не того"; но это верно, пожалуй, что она должна быть за кулисами во II части, и только духом ее будет пахнуть. Романтизм вытравить следует; пусть она долго еще будет "царица" для героя, но для автора она таковой не должна быть ни минуты. Это нужно уметь показать сквозь слова героя. Ну вот, кажется, все частные замечания я вам сделала легко на полях. Мы много говорили о вашем романе с Д(митрием) Владимировичем). 5 Он тоже думает о Елене. Только сделал вот какие замечания: если все кончается разочарованием, смертью, если Елена - курица (любовь), то и общественность - курица, и - Все прах и тлен, Все гниль и грех... 6 О да, если б так! Но ведь тут-то и ясно (и уже ясно из I части), что не любовь, а такая любовь "не то", что не общественность, а такая общественность "не то". И даже не сплошь такая - "не то", а потому она "не то", что не хватает в данной какой-то новой линии, какого-то плюса, который бы, приложившись, осветил и освятил и любовь, и общественность, осветив человека. Само по себе и влечение, и страсть еще не плохи, объективно. Как для кого, и как для чего. Но если мы уже можем и хотим вместить нечто сверх - нечто большее, преображающее данное, - тогда страсть - только страсть - делается "не тем", принимает старый облик Смерти. Д(митрий) С(ергеевич) вам писал, что нечего и мечтать о напечатании этого романа в России. 7 Наше общее мнение - что напечатать его необходимо. Это одно из ваших настоящих, насущных дел. Для этого надо бы напечатать его в сборнике, в эдаком здешнем "Шиповнике". 8 Тогда легче бы устроилось то, что задумал устроить вам Д(митрий) С(ергеевич), а именно - отдельное издание здесь с гонораром. Это можно начать, только что мы вернемся в Россию. У Д(митрия) С(ергеевича) очень сходный и покорный ему издатель; только туповатый; надо его раскачать. 9 Ладыжникова берлинского к черту, он ничего не платит. 10 Теперь пора кончить. Нет, как хотите, - вы тяжелы на подъем. Каждый жид на границе скажет: их! что такое "возможности нет"? Для него всегда все возможности есть. Мы сами - возможности! А вы - не то!! стр. 144 -------------------------------------------------------------------------------- Амалия уехала в Россию? 11 Вот не ожидала. Насчет 2- ой части мы еще спишемся. Пока до свиданья. Если что не договорила - спросите. С удовольствием еще напишу вам: о деталях. Много ли написали 2-ой части? Ваша З. Гип. Р. S. Когда будет издано в России, можно обратить на это серьезное литературное внимание. Непонятно, был ли уже don supreme 12 Елена - или нет? Нет? Но это не подчеркнуто. Т(аким) о(бразом) не ясно. Отметила на рукописи - легко, приблизительно. По этим чертам вы все поймете, что нужно. ------- 1 Штемпель на почтовой бумаге. 2 Мережковский определил главную идею повести как решение религиозного вопроса о терроре. В мае 1908 года он писал Савинкову: "Относительно "идеи" что сказать. Вы ведь знаете, она мне родная. Это наша общая мука. Она выражена стыдливо и целомудренно. У меня одно сомнение: мог ли Ваня, при той степени религиозного сознания, которой он достиг, оставаться в терроре - идти на кровь? Каляев мог, но ведь он на той степени сознания еще не был. Это, впрочем, только вопрос, кот(орый) так и остался для меня вопросом. Я решить его не могу для других сейчас, не имею внутреннего права. А для себя я решил: нельзя верить в чудо Воскресения - и оставаться в терроре. Тогда убивать незачем - и нельзя и не надо. Не должен ли был почувствовать этого и Ваня. Это вопрос не только мистический, но и психологический. Впрочем, не знаю, что у Вас будет дальше, и как вопрос повернется" (ГАРФ. Ф. 5831. Д. 127. Оп. 1. Л. 4). 3 Имеется в виду драма Мережковского "Павел I", над которой Мережковский работал в Париже в 1907 году. 4 Текст "Коня бледного" пронизан цитатами из Апокалипсиса. Символика Апокалипсиса: громы, молнии, чаши гнева Господня, кровь, заливающая до узд конских, - эти катастрофические мотивы были иллюстрацией к кровавому террору. Сам по себе русский революционный максимализм был своеобразной извращенной апокалиптикой. Д. Мережковский в рецензии на "Коня бледного" отметил, что литературный стиль начала XX века - это "Запах динамита, смешанный с апокалиптическим ладаном" ( Мережковский Д. Конь бледный // Речь. 1909. 27 сент. N 265. С. 2). 5 Прочитав письма Мережковского и Гиппиус к Савинкову, Философов писал Савинкову 3 июня 1908 года: "Дм(итрий) Серг(еевич) сомневается в том, реален ли Ваня, т. е. может ли человек с его степенью сознания совершить террористический) акт. Рассуждения об этом завели бы меня слишком далеко. Этот вопрос связан с более общим вопросом о насилии. А тут мы наталкиваемся на пресловутое "нельзя и надо". Но все равно, даже если Дм(итрий) Серг(еевич) и прав (в чем я лично сомневаюсь), то тип Вани есть не бытовая фигура, а тип террориста, может быть и не существующего, но такого, который мог бы существовать. Тут есть литературное воплощение некоторого чаяния, т. е., другими словами, Вы выдвинули вперед "сотворение" нового "идеального" революционера и этим самым показали движение "общественности"" (ГАРФ. Ф. 5831. On. 1. Д. 204. Л. 4, об.). 6 Начальная строка стихотворения Гиппиус "Христианин" (1901). 7 В мае 1908 года Мережковский писал Савинкову: "...роман печатать в России невозможно. А между тем печатать его нужно. Вещь очень серьезная - и надо, чтобы революционеры ее прочли. Она очень подействует. И благотворно. Заставит думать. Это еще более необходимым делает издание сборника. Такая вещь, как ваш роман, могла бы придать ему очень большую лит(ературную) цену. Не оставляйте же этой мысли, если есть хоть малейшая возможность" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 127. Л. 4, об.). 8 "Шиповник" - литературно-художественный альманах, выходивший в Петербурге в 1907-1917 годах. Его выпускало одноименное петербургское издательство, организованное в 1906 году 3. И. Гржебиным и С. Ю. Копельманом (подробнее об этом см.: Келдыш В.А. Альманахи издательства "Шиповник" // Рус. лит. журналистика начала XX века. С. 257-294). 9 В эти годы основным издателем книг Мережковского был М. В. Пирожков (1967-1927) (см.: Элъзон М. Д. Издательством. В. Пирожкова //Книга. Исследования и материалы. М., 1987. Вып. 54. С. 162). 10 Ладыжников Иван Павлович (1874-1945) - участник революционного движения с 1890-х годов. С декабря 1905 года по поручению ЦК РСДРП возглавлял в Берлине издательство "Демос", выпускавшее марксистскую литературу и произведения писателей, группировавшихся вокруг М.Горького. 11 Фондаминская Амалия Осиповна, урожд. Гавронская Малка Броха Ошеровна (?- 1935) - жена И. И. Фондаминского. Многолетний друг Гиппиус. Познакомились в 1906 году на Итальянской Ривьере, постоянно встречались. Ей адресовано стихотворение "Протяжная песня" (Русская мысль. 1912. N 5. Отд. 1. С. 119-120 (без посвящения)). См. дневниковые записи Гиппиус об Амалии: "...прелестная, милая, маленькая женщина, тихая, которую все мы стр. 145 -------------------------------------------------------------------------------- любили. Она - вне "партии", но нелегальная" (О Бывшем. С. 57). Письма ее к Гиппиус - РНБ. Ф. 481. On. 1. Д. 98. См. статьи Гиппиус "Негасимая свеча (Памяти Амалии Фондаминской)" (Последние новости (Париж). 1935. 22 июня. С. 4) и "Единственная" (Памяти Амалии Фондаминской. Париж, 1937. С, 47-49). 12 don supreme (франц.) - дар высший. 5 St. Jean Juin (19)08 Мы получили ваше длинное письмо. Я давно бы ответила там на кое-что по поводу вашей работы, но... должны мы признаться, что все как-то сразу загрустили от известия, что уезжаете, и руки у нас опустились; я же, в придачу к грусти, еще обозлилась. 1 Не на вас непосредственно, а на всех - до нас троих включительно. Такой уж у меня характер противный, верно женский, что ли; черт ли знает, впрочем. Друзья меня сермоннировали, увещали, предлагали смириться - за себя и за вас - перед "обстоятельствами", но во мне все-таки что-то возмущалось, злилось и злится до сих пор. "Придут другие, чистые, сильные"... вместо нас и вместо вас... конечно, и пусть, но какая же им будет заслуга не злиться, раз у них не будет и моих причин. Они будут действовать с полным, в меру себя, смыслом - и вместе. Значит, не будут и переживать того противного чувства "не нравится", с которым я так часто смотрю на нас, и на вас, и на многих. Каждый человек может быть в рост неба (потому - что ведь "небо-то - в рост человеческий..."), и когда долженствование так непомерно далеко от бытия, то это почти невыносимо, чувствуешь, что не может в этом Бог быть виноват, и что "Бог-Бог, да сам не будь плох". Ну, что об этом достаточно сказать, что я вижу, чего бы я хотела от нас, и этого нет, вижу, чего бы хотела от вас (ваше, по моему разумению, долженствование ) - и этого нет. Конечно, я могу ошибаться, но какое в том утешение? Думать "по-новому", жить и действовать "по-старому"... стоит ли и думать по-новому, если так? Вы, конечно, понимаете, что я виню нас в тысячу раз более, чем вас; да я, Скорее, никого не виню, не хочу и думать много о "винах", это темнит и останавливает жизнь. Огорчил нас и Илюша: едва написал раз 2 слова, ничего не объяснил и на наши длинные письма телеграфировал, что не приедет. И опять тут не он, а мы себе, главное, не понравились. Telle est la vie 2 ... Но почему же хочется, и должно, чтобы она не была "telle", 3 а совсем иная? О вашей повести: вы совершенно правы, не приемля мою заметку так, как вы ее поняли. Слово "неестественно" отнюдь не относилось к самому рассказу, а к тому, что герой так архитектурно - стройно, терциной - все это рассказывает Елене. Неестественно только время и место. Он точно обдумал заранее, что он ей будет при первом свидании говорить - и декламирует, не забывая refrain. 4 Сама же по себе эта психология перед казнью, мне кажется внутренним чутьем, очень естественной, даже более естественной, чем психология "Семи повешенных" в последнем рассказе Андреева. Читали ли вы его? (5 книга "Шиповника"). Рассказ, однако, хороший, есть очень сильные места, хотя есть и ужасно провальные. Очень интересно бы знать, что вы о нем думаете. Отлично знаю боязнь "сделать хуже". Для многих мест она у вас пройдет, когда вы напишите вторую и даже третью часть. Само собой будет тогда поправляться. Думайте о продолжении, это главное. Спорим и судим: что лучше ваш роман или последний рассказ Андреева? Ваш - новые, ровные, художественно-выдержанные; его - взлохмаченные, глупые, но опытные; во всяком случае ваш вечное, а его сегодняшнее. Мне еще ваш больше по душе тем, что он - шире. И шире как-то изнутри, а новее даже не по мыслям, а и по форме письма. У Андреева много гипноза, рассчитанного на нервы среднего обывателя. 5 Возвращаясь к длинному вашему письму, скажу, что, на мой взгляд, вы правы, не расширяя задачи данного романа до положительного типа Елены: с этим стр. 146 -------------------------------------------------------------------------------- невозможно справиться сразу. Довольно, если показать с ясностью, что Елена "не то". И наконец, черт его знает, как нарисовать этот настоящий положительный тип. Тут еще terra incognita в высшей степени. Во всяком случае, я вас благословляю на исполнение этой повести в таком духе, как вы ее сейчас понимаете, - с той Еленой, какую вы поняли, с Еленой - курицей и бабой. Д(митрий) Владимирович) говорит, что я женщин ненавижу и потому обрадовалась. Это неверно; я очень люблю женщин, очень, но очень понимаю их непонятность (больше них самих). Очень жалею их, ясно вижу, где "не то". Но помочь им нельзя, пока у них не будет сознания, что они "не то". А сознания не будет, пока они будут только женщинами. (Впрочем, я против "эмансипации" так, как она доселе понималась.) Весьма желала бы, чтобы ваше "терпение лопнуло" раньше, чем получится "приказ". Но не думаю, что это будет; вы терпеливы. Рассчитываем уехать отсюда во вторник. Напишите до тех пор сюда, когда уезжаете из Парижа. Далее адрес наш в Германии Homburg v. d. H. poste restante. Далее мы будем жить на прежней квартире - Литейный, 24, Зин(аиде) Н<иколаев)не или Тат(ьяне) Н(иколаев)не Гиппиус. 6 Дам вам еще несколько адресов для верности - повысокопоставленнее. Вам из России мы будем писать на Petit, 7 на его знакомого и на Jeveraka. 8 Еще: ваши письма, полученные в России, я буду уничтожать, но здешние... не бойтесь, в Россию не повезу, а оставлю в Париже. Мало ли вещей мы оставили в Париже из тех, которые я не желала бы, не могла бы видеть ни под чьим взором, но и уничтожать не хочу. Ваши письма интересны, ценны по содержанию и мыслям, значит, пусть они будут в мире. Вообще вы не думайте, что я способна к gaffes, 9 я к ним по натуре не способна. Вот Дм(итрий) Серг(еевич) прост и бесхитростен, как дитя; но он зато все уничтожает, и мы за ним всячески следим. Из России вести плохие; тоска и муть жизни невообразимые. Не завидуйте нам, мы едем туда с тяжелым сердцем. Видели ли m-me Petit? 10 Отчего не были на лекции Луначарского? 11 Книжник был и писал нам любопытные вещи. 12 Дм(итрий) Сергеевич) пишет о брошюре Фрумкиной и залетел в Апокалипсис. 13 Ах! Напрасно. Надо Апокалипсис доказывать революцией, а не революцию Апокалипсисом. Хотела написать немного, но вышло много. До свиданья, скорого. Привет наш нежный всем вашим. Пишите нам и вообще используйте нас всячески, как только можете и как мы вам нужны. Ваша З. Гиппиус ------- 1 В июне 1908 года Савинков получает приказ принять участие в подготовке цареубийства (см. вступ. ст.). 2 Telle est la vie (франц.) - такова жизнь. 3 telle (франц.) - таковой. 4 refrain (франц.) - рефрен, припев. 5 Рассказ Л. Андреева "О семи повешенных" был опубликован в альманахе "Шиповник" (СПб., 1908. Кн. 5). Сюжет рассказа посвящен реальным событиям - покушению эсеров в 1907 году на министра юстиции И. Г. Щегловитова. Образы террористов, созданные Л. Андреевым, говорили о высоком идеализме революционного террора. Л. Андреев крайне резко отозвался о "Коне бледном": "Вещь и нехудожественная и жестоко несправедливая, в целом даже оскорбительная" ( Спиро С. У Леонида Андреева // Русское слово. 1909. 29 сент. N 222. С. 5). Любопытно, что во время покушения на великого князя Сергея Александровича Савинков встречался с Л. Андреевым. Тот познакомил его с князем NN, который должен был давать сведения о великом князе ( Савинков Б. Избранное. С. 89). Не отрицая талантливости Л. Андреева, Гиппиус не раз критиковала его творчество. Резкая критика в его адрес прозвучала в статье Гиппиус "Notes sur la literature russe de notre temps" ("Заметки о современной русской литературе") в "Mercure de France" (1908. 1 янв.). 6 Гиппиус Татьяна Николаевна (1877-1957) - младшая сестра З. Гиппиус, художница. Занималась книжной иллюстрацией. Сборник Д. Мережковского "Больная Россия" (1910) со статьей о "Коне бледном" вышел с обложкой, изображающей апокалипсического коня бледного, исполненной Т. H. Гиппиус (о ней см.: Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1978 г. Л.,1980). 7 Пети Эжен (Евгений Юльевич) - французский адвокат. У него в доме бывали Савинков, Фигнер. Был связан с лидерами правого крыла французской социалистической партии. Позже - генеральный секретарь при французском президенте Александре Мильеране. стр. 147 -------------------------------------------------------------------------------- 8 Вероятно, Д. Д. Северак - профессор, жил в 1908 году под Парижем. Участник французского кружка, который собирался у Мережковских в Париже. 9 gaffes (франц.) - сделать промах. 10 Пети Софья Григорьевна, урожд. Балаховская (?- 1938) - жена Э. Пети. Имела литературный салон в Париже, где бывали Савинков, Бердяев, Фондаминский. Помогала русским эмигрантам во Франции. 11 Вероятнее всего, лекция А. В. Луначарского была посвящена богостроительским идеям. Социализм трактовался как высшая форма религии. Путь борьбы за социализм, за триумф человека в природе - это и есть богостроительство. Богостроительские идеи Луначарский развивал в это время в ряде работ: "Религия и социализм" (СПб., 1908. Ч. I; 1911. Ч. II); "Будущее религии" (Образование. 1907. N 10, N 11). Теория "богостроительства" подверглась критике Мережковского в статье "Сердце человеческое и сердце звериное" (см. кн.: Мережковский Д. Больная Россия. СПб., 1910). Теорию "богостроительства" Мережковский назвал "мистическим социализмом". Савинков был знаком с Луначарским с 1902 года по вологодской ссылке. 12 Речь идет об Иване Сергеевиче Книжнике-Ветрове (1878-1965), псевд. И. Ветров, И. М. Бланк, Кратов, - историк, библиофил. В 1902 году эмигрировал во Францию, где сблизился с российскими анархистами-эмигрантами. В 1907 году его взгляды претерпели эволюцию: из приверженца Кропоткина стал приверженцем религиозно-мистических направлений в анархизме. В этот период бывал у Мережковских в Париже, где познакомился с Савинковым. В 1909 году вернулся в Петербург, где был арестован и сослан в Тобольскую губернию. Отошел от анархизма и стал пропагандировать христианский социализм и толстовство. Опубликовал ряд брошюр с изложением идей христианского социализма. 13 Речь идет о брошюре "Памяти Фрумкиной и Бердягина" (1908). 22 мая 1908 года Философов писал Савинкову: "Давала нам m-me Petit прочесть брошюру о днях Фрумкиной и Бердягина. Потряслись мы и ужаснулись. Потряслись их геройством, особенно Бердягина, ужаснулись стилем и духом брошюры, стилем речей Фрумкиной" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 204. Л. 4, об.). Фрума Фрумкина - эсерка, ранившая ножом начальника Киевского жандармского управления генерала Новицкого. В 1907 году арестована в Большом театре в Москве у ложи московского градоначальника Рейнбота, с браунингом. Заключенная в Бутырскую тюрьму, ранила тюремного начальника Багрецова. Повешена в июле 1907 года. Максим Бердягин арестован в Москве в 1905 году. У него были найдены бомба и браунинг. В июле 1907 года ранил отравленным кинжалом помощника начальника Бутырской тюрьмы, где содержалась Фрумкина. Приговорен к повешению, убил себя гвоздем и отточенным черенком ложки. Мережковский по поводу брошюры "Памяти Фрумкиной и Бердягина" написал статью "Бес или Бог?", направленную против обвинений русской революции в "бесовстве". Фрумкину и Бердягина Мережковский считал скорее не "бесноватыми", а святыми. Позиция Мережковского на террор встретила протест со стороны В. Розанова, который увидел в терроре "сущий яд для России" и "гибель для будущего" ( Розанов В. 1)Сантиментализм и притворство, как двигатель революции // Новое время. 1909. 17 (30 июля). С. 3-4; 2) О психологии терроризма // Там же. 25 июля (7 авг.). N 11985.0.3). 6 Ст. Суйда, Варш. ж. д. дача Бергера. 6 авг. (19)08. Страшно были рады получить от вас весточку после такого долгого промежутка. Писать можете сюда, а рукопись лучше прислать на городской адрес наш, так как сюда заказная корреспонденция доходит трудно и с опозданием. Из города же всегда кто-ниб(удь) привезет. Теперь вот что. Мы имеем: быструю возможность напечатать ваш роман, не дожидаясь даже третьей части. Журнал "Образование" перешел в другие руки, объявлен левым беспартийным и на нас троих даже ведется неистовая осада, чтобы мы вошли в состав редакции. 1 Не знаю, пойдем ли мы на это (есть соображения против), но во всяком случае мы там будем участвовать абсолютно свободно, и уже участвуем. Журнал сейчас в периоде строения; и ваш роман много мог бы помочь и ему, и нам даже. (Устроил бы его физиономию в желательном вкусе.) Условия вполне приличные (гонорар не андреевский, но такой же, как мой), а будем еще для вас торговаться. Что касается цензуры, то редактор 2 опытен и, главное, не труслив абсолютно, что дает надежду на такое полное напечатание романа, на какое стр. 148 -------------------------------------------------------------------------------- ни в одном из ныне существующих журналов толстых рассчитывать нельзя. Заботы об аккуратной выплате гонорара мы берем на себя, можно даже подумать и об авансах. Ввиду всего этого очень вас просим: вместе со II частью пришлите и I. (Если хотите - вторую я подожду до списки с вами отдавать, отдам лишь I, чтобы не замедлять печатание.) Ждем скорого ответа. Вообще, когда у нас переписка более установится, напишем больше. А теперь С. Г. 3 нет в Париже, и корреспонденции) неопределенны ввиду моего незнания. Ваши всегда все. ------- 1 "Образование" - литературный, научно-популярный и общественно-политический журнал (1892-1909). С 1896 по 1908 год редактором был А. А. Острогорский, с июля 1908 года редактором стал И. М. Василевский. Обновленная редакция заявила о "беспартийном" направлении журнала. Мережковские были объявлены постоянными сотрудниками. 2 Илья Маркович Василевский (1883-1938), псевд. He- Буква - фельетонист, журналист, критик. Работал в основном в жанре рассказа-фельетона. Печатался в журналах "Мир Божий", "Сатирикон" и газетах "Биржевые ведомости", "Речь", "С.-Петербургские ведомости" и др. В 1908-1911 годах - издатель петербургской газеты "Свободные мысли". С июля 1908 года по август 1909 года - издатель журнала "Образование". 3 Вероятно, Софья Григорьевна Пети. 7 Если Вы будете писать (1) Литейная 24, или (2) Пантелеймоновская 27, или (3) Баскова 14, или (4) Площ(адь) Спасо-Преображения, д(ом) Мурузи, - это будет одно и то же, и придет в ту же квартиру того же дома, где мы живем уже 20 лет. Все ваши записки получила, но не рукопись. Рукописи нет, жду ее с нетерпением, ее надо отдавать, да и прочесть ее все мы жаждем. Теперь уж извещайте нас в городе, ибо с дачи мы уезжаем. Пора, погода ужасная, в городе всякие дела - и холера притом, за которую стыдно. Внешними уныниями С(анкт)-П(етербург) не исчерпывается. Люди ходят странные, кого ни видели - рыбное что-то в них, точно не кровь в жилах, а вода из Фонтанки или из Обводного канала. Одни вяло хулиганят, другие вяло покоятся в кадетском самодовольстве. И уже не вековая, а воистину гробовая какая-то тишина. Д(митрий) С(ергеевич) кричит: "если бы, мол, не христианское смирение (совестно!), то всех бы я тут вокруг себя разметал, стер и по гладкому мосту за границу уехал". Ну, это, конечно, слова, а в общем, действительно, неприглядно. Со вхождением в журналы еще не решили (т. е. с серьезным вхождением, как редактор). Колеблемся между двумя вялостями: кадетской и хулиганской, между "Русск(ой) м(ыслью)" 1 и "Образованием". Я склоняюсь все же к последнему. Уж очень кадеты стары, гиппопотамовой кожей обросли, не знаешь, как и сидеть около них, со стула валятся от скуки в первые же пять минут. В редакции "Речи" 2 я сразу же задохнулась от чеснока: Гессен, 3 Ганфман, 4 Изгоев, 5 Галич 6 - все! Bce! Ну, пусть жид, ну, пусть два, а то все! Человек 15 главных сидело, и ни единого не жида! В "Слове" 7 тоже вроде, но, кажется, есть один малоросс и один армяшка. Но "Слово" само какое-то трухлявое... Не обращайте внимания на мой злостный жаргон, это уж от полноты души и от здешней "красоты". "Кабы если б не этот мой девичий стыд, что иного словца мне сказать не велит" - я бы вам и не то еще написала. Дверь собираемся держать буквально на цепи и принимать лишь раз в неделю. Послезавтра будем в С(анкт)- П(етербурге), где я все-таки надеюсь найти вашу рукопись. Прочтя ее, напишу вам длинное письмо (через Ам(алию)). Спасибо за доверие. Не знаю, насколько верны объективно мои мнения, но они подлинные: давно мне так не нравилось какое-нибудь художественное произведение, как ваша повесть. Это мнение, как вы знаете, разделяют со мною и Д(митрий) С(ергеевич), и Д(митрий) В(ладимирович); посмотрим, что скажут живые люди в критике, когда она будет напечатана. стр. 149 -------------------------------------------------------------------------------- Условия ваши очень легки; но сейчас все дело за рукописью. Пока до свиданья - от сердца. Не забывайте нас, а уж мы-то вас не забудем. Ваша Зин. Г. ------- 1 "Русская мысль" - ежемесячный научный, литературный и политический журнал либерального направления, орган кадетской партии; выходил в Москве в 1880-1918 годах, а с 1912 года в Петербурге. С 1907 по 1911 год редакторские и издательские функции исполняли Струве П. Б. и Кизеветтер А. А. 2 "Речь" - ежедневная политическая, экономическая и литературная газета; орган партии кадетов. Выходила в Петербурге в 1906-1917 годах, относилась к числу хорошо осведомленных изданий, имела широкий корреспондентский аппарат в России и за рубежом. С 1908 года в газете был расширен отдел, посвященный литературной критике, беллетристике, искусству. Постоянные рубрики: "Литературная неделя", "Литературно-общественный дневник", "Литературная летопись". 3 Гессен Иосиф Владимирович (1866-1943) - публицист, известный деятель кадетской партии, редактор газеты "Речь". 4 Ганфман Максим Ипполитович, наст. фамилия Ипполитов (1873-1934) - адвокат, журналист. Издавал в Петербурге газету "Современное слово". 5 Изгоев Александр (Арон) Соломонович, наст. фамилия Ланде (1872-1935) - публицист, журналист, видный деятель кадетской партии. С 1907 года член редакции журнала "Русская мысль", где вел рубрику "На перевале". В это же время заведовал в газете "Речь" отделом "Русская жизнь". В юности увлекался героикой "Народной воли", но усомнился в возможности морально оправдать террор. Главной задачей поколения считал "преодоление террора". В статьях очертил типы террористов: психически нездоровых людей, ищущих в терроре "замаскированного самоубийства". Считал в корне неверным сравнение террористов с христианскими мучениками. В главном герое "Коня бледного" Жорже видел "квинтэссенцию" террора (Русская мысль. 1913. N 1. С. 112). Откликнулся рядом статей на "дело Азефа" (Там же. 1909. N 3. С. 12). Требовал от лидеров эсеров отчета в азефовщине, ссылаясь на роман Савинкова "Конь бледный" (Там же. 1911. N 11. С. 125). Один из авторов сб. "Вехи" (1909). 6 Галич Леонид Евгеньевич, наст. фамилия Габрилович (1878-1953) - критик, публицист. В 1905 году заведовал отделом первой легальной большевистской газеты "Новая жизнь". После 1905 года его политический радикализм стал слабее. С 1905 года печатался в органах кадетской ориентации ("Речь", "Русское слово", "Русская мысль"). В 1908 году принял участие в полемике по поводу проблемы "народ и интеллигенция". В статье "Народ и мы" (Речь. 1908. 7 нояб.) отрицал раскол народа и интеллигенции. Ср. статью Д. Мережковского "Интеллигенция и народ" (Речь. 1908. 16нояб.). 7 "Слово" - ежедневная политическая, общественная и литературная газета, выходившая в Петербурге в 1903-1909 годах. В 1909 году редактором был С. А. Андреевский. 8 12.9.(19)08. Получила письма и повесть, сразу говорю, что по существу сейчас писать не буду (хотелось бы на простынях, много, сложно, а сейчас столько места не имею). Ограничусь лишь деловой стороной. Вот факт: напечатать ее совершенно необходимо; и напечатать столь же невероятно легко, как невероятно трудно. "Шиповник" ее столько же жаждет, сколько боится. И все-таки, я думаю, нигде ей не будет так удобно, как в нашем журнале. С сегодняшнего дня журнал "Образование" 1 перешел в наши руки, а также газета "Утро". До сих пор мы с этим делом тянули, так что книжки "Образования", кот(орые) вы читали, были вовсе не наши, а сборные, наша будет лишь сентябрьская. Понюхав здешнего воздуха, мы поняли две вещи: что, во-первых, нам (для журнала) нужен еще с кем-нибудь блок, хотя бы внешний, а во-вторых - что этот блок невозможен для нас ни со Струве, 2 ни с "социал-хулиганами". И вот, до времени, мы вступили в некий блок с группой Богучарского (Былое). 3 В экономическом и тактико-политическом отделе мы пока обопремся на них, а вся литературная, философская, религиозная часть - наша. Предстоит, конечно, борьба в будущем; но пока можно кое-как действовать. Каждый из нас трех абсолютно свободен везде, но, стр. 150 -------------------------------------------------------------------------------- вероятно, придется вести борьбу, если будут чисто политические статьи наших сотрудников. Дело облегчается пока еще тем, что такие статьи, если бы они и были, вряд ли могли бы сейчас идти и по "независящим обстоятельствам". Вашу повесть я думаю отдать в набор сейчас, а затем посоветоваться насчет выкидок с кем-нибудь опытным. Ведь радости не будет, если книгу моментально конфискуют, а редактора-издателя нашего засадят. Ежели мы не пустим повесть в октябре, то я вам пришлю возможно больший аванс, если же в октябре - то не стоит, просто вышлю все сразу перед выходом книжки. В сущности, повесть нецензурна внешне, а не внутренне... а это, однако, самое опасное. Переписка наша наладится, когда С. Г. вернется в Париж. Только когда еще он вернется? Мне пишите почаще. Давно не имею сведений из Vichy. В заключение скажу одно: что повесть ваша производит страшно сильное впечатление. Она еще не дает выхода, и это в ней потрясает. Д(митрий) С(ергеевич) напишет о ней, если она проскочит благополучно. 4 Детальный разбор ее я вам сообщу в след(ующем) письме, по-прежнему откровенно. Потому что есть в ней и слабые места. Елена вышла гораздо лучше, хотя туманнее... И в ней... Впрочем, боюсь увлечься, кончаю поскорее письмо, ведь неизвестно, когда оно еще до вас дойдет. Все мы низко вам кланяемся! Ваша Зин. ------- 1 В "Образовании" в 1908 году были опубликованы статьи Мережковского "Христианство и государство" (N 7), "Бес или Бог?" (N 8). Статьи Гиппиус: "Добрый хаос" (N 7), "Зверобог" (N 8). 2 Речь идет о П. Б. Струве. 3 Богучарский В., наст. имя Василий Яковлевич Яковлев (1860/61 ?-1915) - публицист, историк революционного движения в России. В 1906-1907 годах вместе с П. Е. Щеголевым и В. Л. Бурцевым издавал журнал "Былое", посвященный истории революционного движения в России; после его закрытия в 1908 году издавал журнал "Минувшие годы". По делу о "Былом" вынужден был уехать за границу, где издал ряд трудов по истории партии "Народная воля". Интерес Мережковского вызвала книга Богучарского "Активное народничество семидесятых годов" (М., 1912), на которую он откликнулся статьей "Религиозное народничество" (см.: Мережковский Д. Было и будет: Дневник 1910-1914 гг. Пг., 1915). 4 Мережковский писал Савинкову 3 июля 1909 года: "Теперь хочу приняться за "Коня бледного". Не знаю, удастся ли написать цензурно. Но постараюсь, как ни трудно, почти не возможно. Лучше всего напечатать в "Рус(ском) слове"... А не то в "Речи"" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 127. Л. 8). Статья Мережковского "Конь бледный" появилась в газете "Речь" (1909. 27 сент. N 265; 28 сент. N 266), позже была опубликована в сб. Мережковского "Больная Россия" (1910). 9 Дорогой друг, из вашего письма вижу, что мое, кот(орое) я вам послала в Thusis, вы не получили. Положим, и там я мало касалась того, что вас, по-видимому, интересует главным образом, но все же кое-что писала. Для обстоятельного письма по существу я ждала выхода повести из набора (мы хотим прочитать ее сызнова, еще раз, вместе) и... длинных пространств бумаги. Кроме того, этот месяц мы без преувеличения кипели в котле, устраивая дело, которое, с большими затратами сил, было нами налажено, для того чтобы в один день окончательно и нагло лопнуть. Мы все более раскрываем рты от изумления перед новыми литературными нравами, самая видная черта которых - беспардонное, непонятное, даже психопатическое вранье. Молодой еврейский хулиган, "редактор" "Образования", так все врал, что я даже не уверена, зовут ли его Василевский. Вообще этого не описать, да и не стоит. Сегодня были напечатаны наши письма об уходе из "Образования", и сегодня уже письмо от "Шиповника", просят, ввиду этого, вашу повесть. У меня относительно вашей повести - одно страдание: что ее придется безумно резать ради цензуры. Да и то еще есть возможность испуга "Шиповника". 1 А я дорожу вашими словами, как своими. Там стр. 151 -------------------------------------------------------------------------------- лишнего ничего нет, все нужно. Я вам писала обще, какое впечатление она производит. Думаю, что вы еще получите письмо в Thusis, и только что переписка наша немного поправится, я вам напишу о сильном (и о менее сильных местах) с величайшей подробностью и немецкой аккуратностью. Пока скажу только, что эпиграф страшно нужен и важен, что заглавие хорошо, а псевдоним неудачен, нерусский, даже евреем пахнет. И знаете еще что, главное? Эта повесть вас обязывает. Да, так-таки обязывает, на ней, ею нельзя кончать. Она как бы начало чего-то самого важного, что только может быть в настоящей душе человеческой, она - темный коридор с просветом в будущее; герой упал, но не автор, ибо автор - не герой. Это в высшей степени драгоценно, а потому - до след(ующего) раза, ибо, видите, нет места. Все мы вас крепко обнимаем, все трое. Известите скорее, что получили это письмо. Ваша З. Г. ------- 1 Гиппиус первоначально предполагала опубликовать повесть в альманахе "Шиповник", но Л. Андреев, будучи редактором альманаха, отклонил ее напечатание. Позже в письме к Горькому от 22 марта 1912 года Андреев писал: "...по моему требованию был выкинут из "Шиповника" "Конь блед"" (Лит. наследство. 1965. Т. 72. С. 332). Но издательство "Шиповника" издало повесть отдельной книгой в 1909 году. В знак протеста Андреев отказался от редактирования альманаха. 10 СПб. 25.9.(19)08 Да, друг, вы правы: я писала вам не о том, что вам нужно, теперь напишу о том. И "утаивать" ничего не буду, а все, как я вижу, - точно. Стану так пытаться, чтобы ни вправо, ни влево - одинаково - не сбиться. (NB. Я только что написала вам письмо... А супруги неправы: я им пишу не помногу, но исправно). 1 Ну-с, так вот, чем я в этом последнем письме кончила, - тем начну: повесть эта прежде всего "обязывает", и это главное. Я еще раз в этом убедилась, ибо прислали мне ее в наборе, в полосах, и я ее сплошь перечитала. Ведь когда вы спрашиваете о "форме", не в узком же смысле "стиля" вы ее понимаете. (Хотя и до стиля доберусь.) Я считаю всю повесть громадным куском, сдвинутым в человеческой душе. Что-то оторвалось и покатилось, с грохотом и шумом. Герой ограничен и - целен, этим он похож на всех "героев" произведений искусства. Его гибель, во всей его цельности и яркости, - именно она-то и "обязывает". Это история разрушения, под которым полусказанные чувствуются слова, и была созидание, во всяком случае, подразумевается известное направление воли. "Нет", сказанное с силой, и сказанное в самом главном - в любви и смерти, - и даже не только сказанное, но и показанное, - такое "нет" не может быть без скрытого "да", и "конечно" это тайное и не данное "да", неясное, но верное, оно-то и освещает внутренним светом повесть, но зато оно же и "обязывает" вас. Обязывает вольно, потому что если бы в вас что-то не хотело этого обязательства, то вы и написали бы повесть иначе. А вы захотели именно так, а вовсе она у вас не "так вышла". Стоило вам "полюбить" вашего героя, вернее, поклониться ему (даже не изменяя сюжета, вплоть до самоубийства), и тогда все бы провалилось, даже если бы в тысячу раз повесть была опытнее, образнее и ловче написана. Вы не поднялись бы выше "Санина". 2 Вот тут, я считаю, - центр вашего произведения, но не обманывайте себя, тут и начинается ваш труд, тяжесть и ответственность. Я смотрю сейчас настолько объективно, что как бы думаю вслух; и думаю я, что роман написан неровно, не очень выдержанно, иногда ("галоп"), - но "галоп" этот (нрзб.); внутренняя нить упруга до чрезвычайности. Я отстраняю "интересность" сюжета; менее всего я сейчас "издатель"; да и наплыв беллетристики "революционной" мне даже наскучил, стр. 152 -------------------------------------------------------------------------------- утомил меня. Тут не то важно, а угол зрения, вынос, а не сегодняшнее. Думая дальше - думаю: возможно, и вот еще что... (Возможно или нет?) Дал он верную и яркую картину своих переживаний... Всякий человек, более или менее даровитый, способен написать одну прекрасную книгу: книгу своей жизни. А дальше что? Дальше точка. Размышляя, отвечаю себе опять: нет. Книга была бы не такова, в ней и чувствовался бы конец, а не начало. Опять тот же козырь у вас: разрушение героя, а не поклон и восхищение перед ним. Внешне за вас говорят гибкость и чуткость вашего языка, и большой вкус: я не нашла ни малейших пошлостей, это уж вы - ах, оставьте! Язык не совершенен, и это особенно чувствуется на больших пространствах: есть в нем какая-то еще связанность, несвобода, которая отражается в постоянстве отрывочных, слишком коротких фраз, в злоупотреблении ими, и они рождают местами однообразие и утомление, как от долговременного прерывистого дыхания. Но эта несвобода должна пройти: вспомните, давно ли короткие фразы, пересыпанные точками, у вас были полны не мыслями, а пшибышевщиной, самой утомительной из лирик! А та лирика, которая сохранена здесь, ваша собственная и гармонично-скупа. Елену узнать нельзя, в третьей части она лучше всего: загадочно глупа, даже неглупа, но воистину женственна, "а умна". Пленительно-талантливо сделана фигура Андрея Петровича, несколькими штрихами, ни слова лишнего. Как опасно было, как легко хоть тут, хоть чуть-чуть выставить героя "героем", однако нет. Обошли мель ловко. Мне подумалось однажды, что Ваня, лицо столь же важное, как и герой, может быть смят немного во второй части; письмо его, например, слабее его слов, но не знаю, с другой стороны, возможно, что излишний напор испортил бы дело в чисто- художественном смысле. Чувствуется ведь, что а Ваня - еще "не то"... что "в нем есть" оно, несказанное и не ясное, не знаемое "да", но весь он - еще не сплошь "да", он еще беспомощен и смутен в душе своей. Я сама не доверяю себе (и вы не верьте) в таких случаях, когда говорю о подчеркивании "тенденциозности", тут у меня преувеличение, с которым борется мое же художественное чутье: оно знает, что иногда лучше недосказать, чем пересказать. Конец очень хорош: после нескольких лирических заминок (которые, однако, нужны) конец прост и прям, и так органичен, что это - лучший знак его художественности. С момента убийства Елениного мужа все идет круто и верно. А тут тоже легко было бы провалиться. Бросив взгляд назад, на все целиком еще раз, я по совести скажу: пожалуй, можно было бы представить эту вещь в тысячу раз лучше написанной, но я не умею, да и не хочется ее представлять иной. Она нужна, как она есть, и нужно в ней не только сказанное уже, но все потенции, все неясные обещания, в нее заложенные. В ней есть "ожог", который нельзя после "оставить так". Мы недавно разговаривали о литературе, о писателях (не о людях) с Дм(итрием) Серг(еевичем). Я говорила, что Сологуб, например, очень субъективно близок мне (в некоторых стихах, повестях, переживаниях). Д(митрий) С(ергеевич) говорил о других; и оба решили мы, удивительно согласно, и уже вне всякой субъективности, что Л. Андреев, несмотря на всю его талантливость и признанность, замечательно ненужный (никому) писатель. Перебирая в уме все его писания, мы только и видели "концы" и нигде "начал". Колеблющуюся статику, никогда динамику. Мерцание, а не движение - с самой первой вещи. После того Дм(итрий) Серг(еевич) был у Андреева, говорил с ним и слушал его новую вещь. И это впечатление писательской ненужности только утвердилось. 3 Я преувеличенно бранила всегда в печати Андреева, но я же нашла его в "Жизни" во времена Горького и очень стояла за него, ценя его выше Горького, который, хотя тоже талантлив, но еще площе. Я вижу талантливость Андреева, но не вижу его движения, и его нет. То, что кажется ростом таланта, есть лишь рост навыка, а талант его все на той же мутной точке. Все это я к тому пишу, что думаю: если вы сделаетесь беллетристом, вы будете нужным, писателем, нужным для всех (хотя бы "все" этого и не знали). стр. 153 -------------------------------------------------------------------------------- Последнее резюме из всего сказанного вы сделаете сами для себя. Я только думала вслух, и наконец, мысли мои могут быть ошибочны. Скажу еще, что я, на вашем месте, взяла бы на себя сознательно ответственность, налагаемую уже написанной вещью, пошла бы, насколько сил хватит, на работу, - работу мысли и слова, на жизненную работу, все дальше и дальше, над собой, над своим "я" в связи с окружающим меня "не я", и на выявление, попутное, результатов этой работы; на "пропаганду"... делом и словом искусства. Так поступила бы я... Но что же дальше можно сказать? Отнестись к другому, как к самому себе... А дальше уж никто не может, и ничего не знает, да больше, может, и не нужно. Кончаю... опять места нет. Как только "Шиповник" прочитает повесть и не испугается (будем убеждать и соглашаться на выкидки), так будет вам роскошный аванс. Надеюсь устроить это не позже 3-5 дней. Пишите почаще, и напишите, получили ли это письмо. Посылаю его заказным. Все о вас думаем с нежностью и всегда помним. Через несколько месяцев приедем. ------- 1 Речь идет о супругах Фондаминских. 2 Санин - герой одноименного романа М. Арцыбашева (1907). Критика сравнивала Жоржа с Саниным, считая повесть "Конь бледный" новым эпизодом из биографии последнего. Так, В. Кранихфельд полагал, что Санин мог бы стать одним из видных организаторов террористических покушений ( Кранихфельд В. Ставка на сильных // Современный мир. 1909. N 5). 3 В январе 1908 года Мережковский прочитал в Париже лекцию о творчестве Л. Андреева под заглавием "В обезьяньих лапах", напечатанную в "Русской мысли" (1908. N 1). 11 6 октября (1908). Сегодня получила ваше письмо. Целый день, не разгибаясь, сидела за вашим романом, за грязной (из типографии) рукописью, все его "цензурила". Ибо вчера видела одного Шиповника, который уже в один день прочел; горят желанием поместить его и, пока я цензурю тут, он отмечает там. Завтра свезу ему свое сама. Без своего наблюдения не оставлю и цензурных поправок. "Шиповник" так упоен этим романом (к удивлению и радости моей - вовсе не остротой сюжета!), что Копельман 1 робко поверил мне свою идею - поехать, в крайнем случае, к Бельгарду, 2 изъяснить ему то-то и то-то и попросить заранее покровительство. Боятся очень, говоря - прецедента не было. Уж не извольте сетовать на меня, ежели я выкидываю отдельные фразы и страшные слова. На другой день. Была в "Жидовнике". Колется и хочется, обещали все Коппели, Поппели (нрзб.) и сегодня вечером "заняться" этим делом. Послезавтра (9-го) привезут оба текста и окончательный ответ. К Бельгарду ехать глупо, по-моему. Ихний "Жидовник" в положении действительно скверном: всего один у них легальный человек и 43 рукописи полгода под замком. Вообще вы все и не знаете, что тут делается. Если "Шип(овник)" не напечатает - попытаюсь еще в другом издании. Но в толстых журналах, и говорить нечего, боятся всего все. Ну, посмотрим. Я, главное, спешу изо всех сил ради аванса. Чувствую, что он вам нужен. Блок очень хочет прочесть вашу рукопись. 3 Завтра поговорим, как это устроить. Да, попутное замечание: я назвала героя вашего "ограниченным" вовсе не в принятом, неверном, смысле слова, а в самом прямом, т. е. что этому человеку даны свои пределы, грань, до которой он дошел твердо и прямо, ибо он целен и сам в себе силен. Он исполнил свою меру, т. е. то, что человек и должен исполнить; наполнить свой стакан. Больше ни от кого в мире ничего не требуется: дойди до своих пределов; пройди свою дорогу, но всю... Иное дело, - стр. 154 -------------------------------------------------------------------------------- 9 окт(ября). Если бы я была влюблена в вас, то и то не могла бы заниматься вами и даже мучиться вами больше, чем в эти дни. Впрочем, я делаю это как бы для себя, а потому вы мне нисколько не "обязаны", а лишь обязаны верить, что я делаю все, что возможно. Вот результаты. Явился ко мне Копельман с портфелем и следующим решением. Во-первых, они находят (и правильно), что больше "цензурить" нельзя, ибо это и так ущерб. А во- вторых, так как вещь остается, по нынешним временам и по ихнему разумению, страшно опасной, а напечатать ее они адски хотят, то и предлагают мне следующий опыт: моментально ее набрать, очень сжато, чтобы вышло не более 4 1/2 (листов), отпечатать в количестве 10 экз(емпляров), 9 отослать в цензуру и ждать 7 дней. Если в течение законных 7 дней конфискации не последует - они высылают вам деньги, перебирают и моментально печатают в альманахе. Цена на "опытной" книжке будет стоять 1 р(убль). Рискуют они в случае конфискации набором, бумагой и делом о "покушении на распространение"... В первую минуту я не знала, как мне к этому выверту отнестись. Но затем я спросила его серьезно: "хорошо", но буду ли я иметь право сказать автору, если эту брошюру конфискуют, что напечатание его повести в данную минуту в России невозможной Жид сказал: да. А я себе сказала: нет. Что он не придумывай, но это - искусственная отрезка возможности напечатания на страшно долгое время, на неопределимо-долгое (в случае конфискации). А я еще не знаю, выйди "Семь повешенных" отдельно, не в альманахе, не запретили ли бы их... Жид дал сроку до завтра. И завтра я ему откажу. Не скрою от вас, что перспектив мало. Если незначительные альманахи и рискнут, то ведь они грош заплатят. "Шиповник" заплатил бы хорошо, но ведь в случае неудачи опыта - вы не получите ничего, и уже никогда ничего. У меня есть еще одна надежда: "Русская мысль". Надежда серьезная, ибо мы с ней ведем и наши переговоры, да и там повесть будет иметь другой вид, а даже если книгу конфискуют - гонорар вы получите. Меньше, чем в "Шиповнике", но все же не ничего, и 3 тысячи провинциальных) подписчиков вещь прочтут даже в случае конфискации. Я не оставлю "демаршей", если и с "Русск(ой) мыслью" дело не выйдет. Но, конечно, пришлось бы махнуть рукой, если бы конфисковали "пробу" "Шиповника", а это почти наверно, как я теперь вижу. Вот пока все, что имею вам сообщить. Спешу кончить письмо, чтобы отослать с оказией. Через несколько дней напишу через Евг(ения) Юл(ьевича) 4 или Ам(алию), вернее первое. Дел у нас затеяно много, не знаю, что выйдет, что нет. Ну, простите это сухое письмо, ждите другого. Не прибавляю, что "не забываю вас", думаю, и так ясно. Ваша (подпись нрзб.) Р. S. Если бы вы решили, что "опыт" вам выгоден, - напишите. Я, хоть и откажу, - вернуть это можно. Но сомневаюсь, выгодно ли. ------- 1 Копельман Соломон Юльевич (1881-1944) - один из основателей и главный редактор издательства "Шиповник" и одноименного альманаха "Шиповник". 2 Бельгард Алексей Валерьянович (1860-?) - начальник Главного управления по делам печати. 3 Запись в дневнике А. Блока говорит о том, что Блок читал рукопись, а не журнальный вариант: "Б. В. Савинков, описывая когда-то в "Коне бледном" убийство Сергея Александровича, вспоминал клюквенный сок" ( Блок. Дневник. М., 1989. С. 247). 4 Пети Евгений Юльевич. стр. 155 -------------------------------------------------------------------------------- 12 Не сетуйте на меня (хотя бы затаенно), а не то я приду в покаянное настроение и стану упрекать себя, что плохо о вас позаботилась. Разум же говорит мне, что ничего лучше сделать было нельзя. Вот факты, которые уже тверды. Мы вошли в полное заведование литературным и литер(атурно)- крит(ическим) отделом "Русск(ой) мысли". Наша первая книжка выйдет 1 января. 1 В ней мы печатаем ваш роман по 150 р(ублей) лист. (Подождите плакать, читайте дальше.) Деньги эти вы получите, во всяком случае, даже если книжку конфискуют, даже если наложат штраф. Так как мы хозяева, то ни один Кизеветтер 2 нам противостать не может, а в смысле цензуры Кизеветтеры храбры, говорят, что они охранного порядка не боятся, законного же преследования (по содержанию) быть не может. Только что это пройдет, - я предложу "Шиповнику" отдельное издание и тогда уже сдеру с них для вас возможно лучший кусочек. Вы скажете: "Улита едет...", - ну лучше Улита, чем совсем ничего никогда. Очень бы мы вам советовали, просили, убеждали, умоляли вас прислать нам еще что- нибудь: рассказ, повесть, очерк... что хотите. Мы вас будем, хоть в каждой книжке печатать, - вам нужно, как можно скорее, составить себе имя. Что касается имени, то почему вы хотите непременно Вениамина? 3 Объяснитесь. Предлагаем вам 1) В. Кушелев; 2) я предлагаю вам Н. Ропшина - имя, под кот(орым) я один раз, в полной тайне, написала статью о смерти в "Полярной звезде". 4 Если не хотите, то есть и другие у нас предложения, время терпит. Главное - пишите и пишите. Ваша (подпись нрзб.) На все ваши вопросы отвечу в след(ующий) раз. ------- 1 В конце 1908 года Мережковский стал редактором литературного отдела журнала "Русская мысль". Гиппиус должна была постоянно писать для журнала критические статьи. 2 Кизеветтер Александр Александрович (1866-1933) - историк, публицист, политический деятель, автор мемуаров, с 1903 года сотрудник, а в 1907-1911 годах (совместно с П. Б. Струве) редактор журнала "Русская мысль", с 1905 года - кадет. В мемуарах "На рубеже столетий. Воспоминания. 1882- 1914" (Прага, 1929), лишенных автобиографических подробностей, зафиксировал либеральную версию событий эпохи. 3 См. вступ. статью. 4 "Полярная звезда" - журнал философии русского освободительного движения, выходивший в 1905-1906 годах под редакцией С. Л. Франка и при ближайшем участии П. Б. Струве. Название журнала, отсылающее к именам Рылеева и Герцена, указывало на связь журнала с традициями русского освободительного движения. В 1906 году Петербургский цензурный комитет приостановил его издание и вместо него с апреля 1906 года стал выходить журнал "Свобода и культура", где и была опубликована статья Гиппиус "Тоска по смерти" (1906. N 7). 13 Дек(абрь). (19)08. Давно не писала вам, давно хочется, но раньше требовалось добыть определенные вести. Мы ездили в Москву, от которой у меня в голове остался хаос лекций, споров, прений, чуть не скандалов, звук медовых и грубых речей, общее непонимание, запутанность, наша порою несдержанность... Резкая ссора с "Русск(ой) мыслью"... 1 Кизеветтер - печка, а Лурье 2 ... объективно не могу судить, потому что он из породы тех вылощенных, самодовольных "культурных" жидов, контакт с которыми меня несказанно раздражает, как быка красный цвет. Если бы резкостей сначала не стал говорить Дм(итрий) Серг(ееви)ч, я, м(ожет) б(ыть), еще как-нибудь сдержалась бы во имя "святости компромисса", но тут уж все равно все выяснилось сразу. Они хотели нас "по найму" иметь, мирясь - за работу чтения дряни и за наши связи - с нами лично, но отвергая литерат(урную) критику "наших". Ну, это дудки. Мы трое и так стр. 156 -------------------------------------------------------------------------------- можем везде печататься. "Р(усская) мысль" - мертвое дело с ними. Пока мы остались завед(овать) беллетристикой, но не критикой; через 2-3 месяца уйдем совсем. (Столько надо писать вам, а уж место иссякает!). Главное, однако, достигнуто: ваш роман идет целиком, в первой книжке. В Москве я тщательно правила его корректуру. (Опять он мне, сызнова, очень понравился.) Подписан он будет - В. Ропшин. Начальную букву я изменила во избежание всякой возможности даже невероятных соединений. Повторяю: Н. Ропшиным была подписана единый раз моя единая статья и об этом никто не знает. Далее, очень важно: так как вышла какая-то скучная книжка "Труды и дни", то требовалось изменить заглавие. Я остановилась на одном, очень одобренном друзьями: "Конь бледный". 3 Ругайте, как хотите, изменить уже нельзя, поздно. Ввиду заглавия надо было прибавить эпиграф один еще из Откровения) 8.8. Корректура была хорошая. Узнаете ли вы свое в оцензур(енном) виде? По-моему, он проиграл меньше, чем я ожидала. Только что получу от вас известия, напишу снова, уже о нас, о том, как нас "теснят", особенно эсдеки. Спросите Евг(ению) Ив(ановну), что такое студент Эфрос? Видели Мишу безобидного. 4 Ил(юше) скажите, что грандиозный скандал со Свенцицким потряс "христианскую" Москву (Булг(аков), Эрн), 5 но все же мы не на стороне этих новых "смиренных". Если Ил(юша) не знает, то я подробнее напишу. Это очень любопытно. Как я была права! С усилием отрываюсь от письма, но делать нечего. Между "теснящими" нас с(оциал)-д(емократами) и кадетами, "христианами" и т. д. стоит и Бердяев. Прямо надоело! Ну, будьте счастливы. Страница 2-ая. Так как письмо идет с "оказией", то пользуюсь случаем его продолжить. Вот еще что не досказала. "Шиповник" издаст вам "Коня", если только он пройдет без конфискации в "Русск(ой) мысли". И к этому отдельному изданию вам напишет предисловие Дм(итрий) С(ергеевич). 6 Это будет хорошо и для "Шиповника", и для книги, pour Ie lancer. 7 Единственное затруднение - это то, что очень трудно для Дм(итрия) С(ергеевича) написать такое предисловие цензурно. Ну да как-нибудь общими силами найдем нужную точку. У нас материальный крах: издатель Дм(итрия) С(ергеевича) объявлен несостоятельным, 8 потеряли мы несколько тысяч и, что хуже всего, - издания нельзя ни продавать, ни переиздавать, так что некуда податься. Уж прямо не знаем, что и делать. А в это время на нас надвинулись легионом эсдеки, нео-булгаковцы, кадеты, мирнообновленцы, литературные хулиганы и, наконец, околоточные Гермогены. 9 Все это очень реально, а не как-нибудь. Где-то, среди врагов, точит нож булатный и Бердяев. 10 Не знаешь, огрызаться ли, и на какую сторону сначала, - или пока помолчать и выждать. Чего? "Публика" тоже мало понятлива, а очень "провоцирует" нас. Д(митрий) С(ергеевич) изнемог, замолк, и дверь мы держим на цепи. В рел(игиозно)- философском о(бщест)ве нас рвут Базаровы, 11 Неведомские, 12 попы и хлысты. 13 Кстати: выплывает хлыстовское движение в С(анкт)-П(етербурге). Рожи их знаю (Рябов!), но к ним идти пока не хочется. 14 Блок и Ремизов были. 15 Брат вашего милого мирного Книжника на глазах "соблазнился", и глаза у него теперь, как у дервиша. Книжница (жена парижского) бегает там и "богоборствует", снюхалась с ними со всеми, но сама по-прежнему - бесплодная смоковница, бросившая детей агнцу-мужу на руки. Да, все это не то! Не то! Опять нет места, только для поклонов, объятий и приветов. (Подпись нрзб.) Сегодня арестована книга Дм(итрия) Вл(адимировича) "Слова и жизнь". 16 Имея ее, вы можете понять, что у нас теперь ничего нельзя. ------- 1 26 ноября 1908 года Мережковские уехали в Москву. Конфликт с "Русской мыслью" произошел из-за статьи Блока "Россия и интеллигенция". Мережковский хотел ее напечатать в журнале, но статья возмутила редактора П. Б. Струве и Мережковскому отказали. В ответ стр. 157 -------------------------------------------------------------------------------- Мережковский отказался от редактирования, оставшись, однако, вместе с Гиппиус сотрудником редакции. 2 Лурье С. В. - один из руководителей литературного отдела "Русской мысли", в 1910 году был редактором отдела. Его сменил В. Брюсов. 3 В Апокалипсисе четыре символических коня. Конь бледный - символ смерти (Отк. 6: 8). В стихотворении Савинкова "Откровение св. Иоанна. Гл. 25" апокалипсический Конь Бледный затаптывает убийцу: Я знаю: жжет святой огонь Убийца в град Христов не внидет, Его затопчет Бледный Конь И царь царей возненавидит. 4 Епископ Михаил (Павел Семенов) - участник заседаний Петербургского Религиозно-философского общества. С ним Мережковские пытались организовать новую церковную общину. Был профессором Петербургской Духовной Академии. Будучи архимандритом, выступил на стороне партии народных социалистов. Порвал с православной церковью. В 1907 году присоединился к старообрядцам. Синод лишил его церковного сана. Дело епископа Михаила получило громкую огласку. Организатор религиозного движения Голгофских христиан (Голгофа - символ и образец подвига). Печатался в "Речи", "Биржевых ведомостях", "Современном слове". См. запись Гиппиус в "Синей книге": "Это был примечательный человек. Русский еврей. Православный архимандрит. Казанский духовный профессор. Старообрядческий епископ. Прогрессивный журналист, гонимый и судимый. Аскет. (...) Религиозный проповедник, пророк "нового" христианства среди рабочих" ( Гиппиус З. Синяя книга. Петербургский дневник. Белград, 1929. С.55). 5 Свенцицкий Валентин Павлович (1882-1931) - один из организаторов "Христианского братства борьбы", провозгласившего самодержавие врагом христианства. Участвовал в создании Московского Религиозно- философского общества памяти В. Соловьева, где в декабре 1906 года выступил с докладом "Террор и бессмертие". В статье "Христианское отношение к власти и насилию" (1906) отстаивал святость революционной жертвы. В том же году в газете "Стойте в свободе" (1906. 9 окт.) была опубликована его молитва "Со святыми упокой" за упокой казненных террористов: Каляева, Балмашева, Спиридоновой. В ноябре 1908 года был исключен из Соловьевского общества. С. Каблуков, секретарь РФО, вспоминал разговор с 3. Гиппиус о Свенцицком на заседании Петербургского Религиозно- философского общества в апреле 1909 года: "...о даровитом юноше, изгнанном из московских религиозных кружков за соблазнение трех барышень" (РНБ. Ф. 322. Oп. 1. Д. 3. Л. 172). Булгакове. Н. и Эрн В. Ф. вместе со Свенцицким принимали участие в работе Соловьевского общества. 6 Благодаря З. Гиппиус в 1909 году "Конь бледный" вышел в издательстве "Шиповник", но без предисловия Д. Мережковского. 7 pour Ie lancer (франц.) - для ее выхода. 8 В 1909 году был разорен М. В. Пирожков. 9 Гермоген, наст. имя Долганев Георгий Ефремович (1858-1918), - церковный и политический деятель. В 1900 году возведен в сан епископа. С 1903 года возглавлял Саратовскую епархию. С церковного амвона поносил "богохульные" сочинения Л. Толстого. В 1909 году требовал запрещения постановок на сцене пьесы Л. Андреева "Анатэма". Осенью 1911 года представил Синоду доклад об отлучении от церкви Мережковского, Розанова, Андреева, обвинив писателей в антихристианских мыслях и в пропаганде неверия. После роспуска I Государственной Думы приказал духовенству служить благодарственный молебен. Друг Т. Распутина. С 1911 года член св. Синода. Исключен из Синода в 1912 году из-за конфликта с Распутиным, которого считал насадителем в России "новой хлыстовщины", "яростным хлыстом". Написал царю письмо, в котором объявил Распутина мошенником. Был лишен епархии и отправлен в начале 1912 года в Жировицкий монастырь Гродненской епархии. Бунт Гермогена широко обсуждался в печати (см.: Кузнецов И. Д. Забытая сторона дела епископа Гермогена и вопроса о патриаршестве. СПб., 1912). 10 Бердяев Николай Александрович (1874-1948) - активно общался с Гиппиус в Париже в 1908 году. Гиппиус пыталась вовлечь Бердяева в создание новой Церкви. Но, по словам Гиппиус, Бердяев "качался как маятник". В Париже разрыв отношений. Бердяев заявил о возвращении в православие. Мережковский и Философов обвинили публично Бердяева в лицемерии. См. дневник Гиппиус; "Еще в конце парижского житья - разрыв с Бердяевым. То, что мы поняли - он перестал понимать. Отсюда его упреки в "самоволии", его еще тогда не явный наклон к Церкви" ( Гиппиус З. О Бывшем. С. 55). Анализу роли интеллигенции в первую русскую революцию посвятил серию статей. Бердяев подверг критическому пересмотру основы мировоззрения русской интеллигенции, назвав ее "бродилом русской революции". "Революционизм" и "левость", по мнению Бердяева, - это продукт интеллигенции. В полемике с Мережковским доказывал ложность трактовки террористического акта как христианского подвига (см.; Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции (статьи по общественным и религиозным вопросам 1907-1909 гг.). СПб., 1910). стр. 158 -------------------------------------------------------------------------------- 11 Вероятно, Базаров Владимир Александрович, наст. фамилия Руднев (1874-1939) - социал-демократ, экономист, публицист, философ. После поражения первой русской революции отошел от большевиков, с которыми активно сотрудничал в печати. В 1907-1909 годах переводил выпуски "Библиотеки современной философии" (изд. "Шиповник"). Участник собраний Религиозно-философского общества в Петербурге. Любопытна философская полемика Базарова с "религиозными интеллигентами" (см.: Базаров В. А. 1) Богоискательство и богостроительство// Вершины. СПб., 1909. Кн. 1; 2) Христиане Третьего Завета и строители Башни Вавилонской // Лит. распад. СПб., 1909. Кн. 2). Базаров считал "богоискательство" одним из симптомов кризиса религиозного сознания интеллигенции. Резкой критике подверг позицию Мережковского. 12 Неведомский М. наст. имя Михаил Петрович Миклашевский (1866-1943) - публицист-марксист, литературный критик. В юности - активный участник революционного движения. Вплоть до 1917 года пребывал под негласным надзором полиции. В декабре 1904 года выступил с докладом о Е. Сазонове, подняв проблему террора. Присутствовал на собраниях Религиозно-философского общества в Петербурге, которое резко раскритиковал ( Неведомскии М. Модернистское похмелье//Вершины. СПб., 1909. Кн. 1). 13 Хлысты неоднократно выступали на заседаниях Религиозно-философского общества. В ноябре 1908 года М. Пришвин записывал; "...на религиозно-философском собрании: Блок и Рябов, Философов и сектанты, Гиппиус и Рябов" (цит. по; Эткинд А. Хлыст. М., 1998. С. 351). В январе Пришвин готовил хлыстов к выступлению в обществе. В целом Пришвин охарактеризовал религиозно-философское движение "как стремление повертеться с хлыстами". Он писал о глубинном родстве Гиппиус с хлыстами: "Белая дьяволица, или хлыстовская богородица... (...) Ее мистические стихотворения, похожие на стихи хлыстов-сектантов, - высокосовершенная поэзия" (цит. по кн.: Эткинд А. Хлыст. С. 461). Настоящая хлыстовская богородица Дарья Смирнова кажется Пришвину "второй Гиппиус по уму". Любопытно описание Пришвиным поездки к ней петербургских мистиков: "...у меня вертелся в голове только что прочитанный роман Ропшина "Конь бледный", когда дошла очередь до меня, я спросил богородицу на тему романа: вот я, положим, русский революционер и хочу бросить бомбу. Я должен убить... Как отнесетесь ко мне, как вы спасете меня? - Убить? - сказала богородица, - что ж и убейте, это ваше дело" ( Пришвин М. По градам и весям. Астраль // Заветы. 1914. N 4. С. 85). 14 Упоминаемый Михаил Рябов - лидер общины "Нового Израиля" в Петербурге. Подавал митрополиту Антонию прошение, чтобы его допустили с проповедью христианства в притоны. 15 А. А. Блок и А. М. Ремизов бывали неоднократно у хлыстов. 29 ноября 1908 года Блок был на заседании хлыстов. В письме А. Блока к А. А. Кублицкой-Пиоттух упоминается о поездке с Ремизовым к сектантам, "где провели несколько хороших часов. Это не в последний раз" (см.: Письма Александра Блока к родным: В 2т. М.; Л., 1927. Т. 1. С. 236). 16 Книга Д. Философова "Слова и жизнь. Литературные споры новейшего времени (1901- 1908 гг.)" вышла в Санкт- Петербурге в 1909 году. 14 6.2. (19)09. Только что получила ваше письмо. Спешу ответить. Получили ли две тысячи с чем-то франков? Да? Так я перехожу к вашему письму. Милый друг, как наивны ваши вопросы! Это наивность глубоко-естественная, и живи я в Париже - я бы тоже не понимала сейчас, почему все выписанные вами слова нецензурны. Почему - я, впрочем, и сейчас не понимаю, но твердо знаю, что нецензурны. Понимаю ваше авторское сердце, но постарайтесь понять зато реальную нашу атмосферу. Не думайте, что "Образ(ование)" соглашалось напечатать целиком. Это и образовательными безумными жидами считалось даже тогда безумием. Историю с "Шиповником" вы подробно знаете. Он отступил даже перед оцензуренным видом. Я шаг за шагом отстаивала слова и строки и, поверьте, выкинула minimum. Наконец, в Москве я просматривала последнюю корректуру, и там был еще Федор и баррикады, отсутствие этих строк меня неприятно поразило в книжке, но я уже не протестовала, во 1- х, бесполезно, а во-вторых, очевидно, они в последнюю минуту не решились, - что же поделаешь? С "Шиповником" я подвергну все новому пересмотру, хотя ни за что не ручаюсь. И, если хотите моего совета, - я, безусловно, печатать вам повесть советую. Мне кажется, что у вас есть одна, очень большая, очень важная ошибка - в вашем отношении к собственной повести. Даже грех, если хотите. Вот он: вам важнее факты революционные), кот(орые) там описываются, нежели художественный факт ее (повести) стр. 159 -------------------------------------------------------------------------------- существования. У вас фальшивые перспективы. Я считаю, что самое важное - это то, что вы сумели сделать из героя реального героя, что это образ, который будет жить, потому что это вечная психология, корневая, а не злободневная. Вы поймите меня. Сначала согласимся, что это - художественное произведение, а затем будем рассуждать далее, о вас. Для подтверждения этой моей уверенности я посылаю вам письмо единственного человека сейчас в России, художественному чутью и суду которого я придаю цену. 1 Заметьте, что он абсолютно объективен и отвечает лишь на мой вопрос, сделанный нарочно вскользь. Он (Брюсов) до такой степени чуток и тонок, что всегда узнает меня даже под всякими псевдонимами (или под именем Д(митрия) С(ергеевича)) - вообще знает все, угадывает. Вообразить, что это моя повесть, может лишь тот, которому не то что искусство, а и грамотность чужда. Напрасно вы воображаете, что я там что- то поправляла. Я не прибавила ни единого слова, я только вычеркивала, - ну и, конечно, раньше указывала вам на те неопытные банальности, которыми пестрели первые ваши вещи. Четыре строки Брюсова (ради которых приходится посылать все письмо), поверьте, стоят очень много с известной точки зрения. Итак, мне представляется, что перед вами тут два пути: поместить для себя центр тяжести во внешние факты и за ними гнаться или взять себя, как художника, в глубину и терпеливо идти в эту сторону. Я не считаю, что повесть ваша шедевр, за которой вы должны почить на лаврах и всю жизнь ее повторять все с большими внешними подробностями. Очень хорошо, что повесть будет напечатана по-французски и на всех языках (мы даже хотели это вам давно предложить). Но не увлекайтесь преувеличенной славой, которую вы там получите. Помните, что возможная чересчурностъ будет относиться не к художнику, а к обстоятельствам, и это не та известность, которой я для вас хотела бы и которой вы вполне можете достигнуть, если будете трезвы и сильны. Если говорить правду - мне "оцензуренная" повесть не кажется "искалеченной"; с известной точки зрения мне все равно, что это в действительности было, - мне важно, что это могло быть... Тут только и начинается искусство. Если хотите знать - я боюсь за вас, боюсь, что вы сами не понимаете, сколько в вашей вещи выдумки (да, да, выдумки, в лучшем смысле слова!), что у вас не хватит силы не скиснуть перед внешним заграничным, злободневным "мемуарным" успехом, что вы сделаете ваш талант, который требует много бескорыстной работы над собой, удобным и приятным для себя средством. Во всяком случае - сознавайте и себя не обманывайте. А я уже вижу самообман в том, что вы так потрясены "оцензуриванием", что вы даже вовсе не хотите его печатать по-русски без оттенка "мемуарности" и вам кажется, что без этой мемуарности он все потерял. Издавать, мол, его, да еще мемуары за границей, - и вот, остальную жизнь можно прожить безбедно и заняться более серьезными делами, чем "литературщина". Вы знаете, для меня литература не фетиш, но и несерьезное к ней отношение мне кажется неправдой. Это - несерьезное отношение к себе, к своему глубокому. По несчастью, должна уже кончать, а мне очень хотелось бы рассказать вам или как- нибудь передать наше отношение к "помойному ведру". У нас есть свои взгляды. Терпим за вас порядочно, но не унываем. Рады были увидеть З(ензино)ва, 2 но не верьте ему в его оптимизм. Реальность реальна, и не плоха, но надо уметь ее видеть и учитывать. Напишите скорее. (Подпись нрзб.) Чья у вас обложка? Изъяснитесь. ------- 1 В письме к Гиппиус от 4/17 февраля 1909 года В. Я. Брюсов писал: "...очень хорош "Конь бледный". Прочел его с настоящим наслаждением. Немного а lа Пшибышевский. Но его недостатки смягчены. Во всяком случае, талантливее любой вещи Леонида Первого" (ГАРФ. Ф. 5831. Oп. 1. Д. 126. Л. 43). 2 Зензинов Владимир Михайлович (1881-1953) - эсер. В сентябре 1906 года был арестован за принадлежность к Боевой организации и подготовку ряда террористических актов. Приговорен к 8 годам каторги, замененной высылкой в Восточную Сибирь на 5 лет. В 1907 году бежал в Японию, добрался до Парижа. Автор мемуарной книги "Пережитое" (Нью-Йорк, 1953). стр. 160 -------------------------------------------------------------------------------- 15 Hotel Victoria au Lac Paradise Lugano. 1 Nisse. 25.6.(19)09. Вот что: прежде всего напишите, как надо понимать ваше письмо? Будете ли вы в Париже осенью? Если будете, то нечего и говорить, что "мы не увидимся"; мы же приедем в Париж в конце августа или в самом начале сентября, как я вам писала. Дело шло лишь о том, не можем ли мы повидаться раньше этого времени, и мне жаль, что вы так неопределенно пишете о препятствиях, мешающих вам выбраться из Парижа. Они могут быть троякого сорта: 1) дела, сейчас привязывающие к месту; 2) force majeure, вроде holstilnaro terrain; 2 3) внешние средства. Мне остается спросить вас, насколько мешает вам первое обстоятельство, т. к. второе отпадает, если возьмем Францию (Нормандию, например) или даже Швейцарию, ибо относительно последней вы ошибаетесь, а насчет третьего препятствия и говорить не стоит, так оно преоборимо. (Не упоминаю о здоровье, т. к. вы, ведь, здоровы). Если первое задерживает вас и не позволяет отлучиться ни на недолго, - тогда так и скажите. Тогда и подумаем. Но и тогда дело же в нескольких неделях, потому что в Париже мы будем. Досадую, что послала вам письмо Горнфельда, 3 а не распорядилась сама. Зная вас, я должна была бы догадаться, что получу о рассказах именно такой ответ, слово в слово. Считаю его неделовитым, непрактичным, необъективным и продиктованным излишком самолюбия. Право, вы часто держите себя, как enfant gate 4 в литературе: или пусть будет шедевр - или "не хочу, не хочу" ничего. Не вздумайте обидеться на меня, но, ей Богу, следовало бы иметь более серьезной трезвости тут; я ее не стану требовать от Л. Андреева, который обладает таким чувствительным самолюбием, что меня, например, видеть не может от ненависти и страха, не выносит никакой объективности, а от вас, я думала, трезвости этой требовать можно. Ваши рассказы хуже "Коня", что естественно, но они лучше миллиона печатаемых, вполне литературны и очень любопытны. Как раз третий сравнительно слабее, а лучше первый. 5 Вы делаете ошибку, внешнюю и внутреннюю, отказываясь их печатать. Я еще не ответила Г(орнфель)ду; не передумаете ли? Д(митрий) С(ергеевич) сейчас занят большой работой по поводу Гл(еба) Успенского. 6 Хочет прочесть, если возможно будет, лекцию в Париже в пользу - в самую полезную пользу. Относительно "душного сна", о кот(ором) вы пишете, - не нужно особой тонкости даже, чтобы понять, что да, что так оно и есть, как вы говорите. Вижу, мы найдем, что сказать друг другу при свидании. Пока - жду ваших определенных ответов на начало моего письма. З. Г. Я думала, что В(ера) Г(лебовна) 7 прислала вам уже "Коня". Если нет - я выпишу десять экз(емпляров) и пришлю вам все. У меня только сейчас один, кот(орый) я уже разрезала. ------- 1 Штемпель на почтовой бумаге: Отель Виктория. Лугано. Летом 1909 года Мережковские уехали из Петербурга сначала в Германию, а затем в Лугано, на границе Швейцарии и Италии. Они часто переписывались с Савинковым, который в это время в Париже формировал боевую группу, пытаясь возродить террор, опороченный Азефом. Он, по словам Гиппиус, ждал от Мережковских "благословения" на продолжение террора. Для встречи с ним они отправились в Париж. 2 force majeure, вроде hostilнaгo terrain (франц.) - непреодолимые обстоятельства, вроде вражеской местности. 3 Горнфельд Аркадий Георгиевич (1867-1941) - в 1904- 1918 годах член редакции "Русского богатства", помощник Короленко по отделу беллетристики и критики. 4 enfant gate (франц.) - избалованный ребенок. стр. 161 -------------------------------------------------------------------------------- 5 Речь идет о цикле рассказов Савинкова о терроре "Внутри круга" (Русское богатство. 1909. N 7). 6 Две статьи Мережковского о Г. Успенском были опубликованы в газете "Речь" ( Мережковский Д. 1) Царство Глеба // Речь. 1909. 11(24)окт. N 279. С. 2; 2) Власть земли и власть неба // Там же. 18(31) окт. N 286. С. 2). 7 Савинкова Вера Глебовна, урожд. Успенская, дочь писателя Г. Успенского - жена Савинкова с 1899 года. Савинков расстался с ней в 1908 году в Париже. От этого брака двое детей: дочь Таня (1900-?), сын Виктор (1901-?). Мережковские были свидетелями разрыва Савинкова с женой. См. "Записную книжку 1908г." Гиппиус: "С утра (т. е. после завтрака, я одеться не успела) - Вера Глебовна Савинкова. Истомленная. Уезжает. Не может больше. Он опять к той". В. Г. Савинкова бывала у Мережковских в Петербурге. стр. 162 Опубликовано 24 ноября 2007 года Полная версия публикации №1195909761 → © Literary.RU Главная → ПИСЬМА З. ГИППИУС К Б. САВИНКОВУ: 1908-1909 ГОДЫ При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|