LITERARY.RU → ТРАДИЦИЯ ПУШКИНСКОГО "ПРОРОКА" В СТИХОТВОРЕНИЯХ Ф. И. ТЮТЧЕВА "БЕЗУМИЕ" И "СТРАННИК" → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
ТРАДИЦИЯ ПУШКИНСКОГО "ПРОРОКА" В СТИХОТВОРЕНИЯХ Ф. И. ТЮТЧЕВА "БЕЗУМИЕ" И "СТРАННИК" // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 ноября 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195909458&archive=1195938592 (дата обращения: 19.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
ТРАДИЦИЯ ПУШКИНСКОГО "ПРОРОКА" В СТИХОТВОРЕНИЯХ Ф. И. ТЮТЧЕВА "БЕЗУМИЕ" И "СТРАННИК" // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 ноября 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195909458&archive=1195938592 (дата обращения: 19.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1195909458, версия для печати
ТРАДИЦИЯ ПУШКИНСКОГО "ПРОРОКА" В СТИХОТВОРЕНИЯХ Ф. И. ТЮТЧЕВА "БЕЗУМИЕ" И "СТРАННИК"
Дата публикации: 24 ноября 2007 |
|
Говоря о "традиции" пушкинского "Пророка", мы имеем в виду характерное для русской литературы и с гениальной духовной глубиной выраженное в "Пророке" Пушкина стремление к слиянию религиозного и поэтического созерцания, к целостному восприятию истинного поэтического вдохновения и даруемого свыше знания-озарения. Вера в возможность поэтического знания-озарения приводила к пониманию художественного слова как Слова с большой буквы, которое выражает высшее знание истоков и смысла бытия. Однако с этой верой были связаны и сомнения в духовной подлинности пророческих "видений" тех, кто в согласии с романтической художественной философией претендовал на роль "избранника" и поэта-провидца. Подобные сомнения были особенно характерны для Тютчева, хотя и не перечеркивали его веру в возможность пророческого знания-озарения. Под "пророком", "странником" и Пушкин, и Тютчев подразумевали провидца, того, кто обладает даром прозрения. В этой связи сопоставление художественно-философского содержания стихотворений Тютчева "Безумие" и "Странник" и стихотворения Пушкина "Пророк" представляется научно оправданным, имеющим бесспорное историко-литературное значение. Это сопоставление не может исчерпываться ссылкой на возможную скрытую полемику между Тютчевым и Пушкиным, существование которой подчеркивал в известной книге "Пушкин и его современники" Ю. Н. Тынянов. Оно позволяет выявить и значимые общие черты в художественно- философских идеях Пушкина и Тютчева, в их представлениях о духовной миссии истинного поэта-пророка. Особо отметим, что традиция пушкинского "Пророка" ярко выразилась в "Безумии" и "Страннике" Тютчева во многом потому, что для Тютчева, как справедливо отмечал Б. М. Козырев, характерно скрытое цитирование, которое "пронизывает всю поэзию Тютчева, имея множество степеней и оттенков, от использования отдельного образа или идеи до создания целых стихотворений". 1 Речь идет не о тождестве представлений Пушкина и Тютчева о поэте-пророке, но об идейной перекличке между поэтами, которых в равной мере волновала возможность поэтического знания-озарения. Представляется особо научно значимым сопоставление пушкинского стихотворения "Пророк" с тютчевскими стихотворениями "Безумие" и "Странник" в связи с темой избранности поэта, его способности к постижению высших тайн бытия. Если пушкинское поэтическое повествование в "Пророке" ведется от первого лица и утверждает веру в подлинность пережитого пророком духовного преображения и дарованного ему знания жизни, то в тютчевском "Безумии" выражено сомнение в возможности магического приобщения к тайнам бытия, на которое с довольством "на челе" претендует "безумье жалкое". Однако Тютчевым создано и стихотворение "Странник", где странник, "домашних очагов изгнанник", изображен не возгордившимся безумцем, но истинным провидцем. Тютчевскому страннику действительно "отверста вся земля", он "видит все и славит Бога". Насколько близок образ тютчевского странника образу пушкинского пророка? В ответе на этот вопрос, на наш взгляд, нет достаточных оснований абсолютизировать различия в осмыслении Пушкиным и Тютчевым миссии поэта и провидца: и пророк Пушкина, и странник Тютчева одинаково ощущают свою избранность и одинаково исполнены глубокой веры в Бога. В научной литературе о Тютчеве в течение многих десятилетий было распространено представление о разностороннем отражении в творчестве поэта пантеистического -------------------------------------------------------------------------------- 1 Козырев Б. М. Письма о Тютчеве // Лит. наследство. 1988. Т. 1. С. 86. стр. 116 -------------------------------------------------------------------------------- миропонимания и даже о некоем "языческом духе" Тютчева. В этом отношении характерна точка зрения Б. М. Козырева, утверждавшего, что "языческий дух Тютчева связан с глубокой тютчевской верой в одухотворенность природы, с анимистическим восприятием ее как живой и внутренне сложной, подобно всему живому, сущности - прекрасной снаружи и таящей в своих глубинах пугающий даже богов Хаос". 2 Как навеянное пантеизмом рассматривалось и изображение природы в тютчевской поэзии. В художественно-философском мировосприятии Тютчева традиционно подчеркивалось убеждение в том, что жизнь природы одушевлена и непознаваема в своей сущности. Именно под этим углом зрения во многих случаях оценивался и философский подтекст стихотворения "Безумие". Так, В. Н. Топоровым было высказано предположение, что в данном стихотворении выразилось скептическое отношение Тютчева к возможности раскрытия тайн природы, неверие поэта в единство человека и природы. 3 Достаточно очевидную тематическую связь стихотворения "Безумие" с проблемой познания тайн жизни природы нет оснований подвергать сомнению. Однако вполне оправданным представляется рассмотрение тютчевского "Безумия" в более широком идейно-тематическом контексте, как выражение неверия Тютчева во всесилие человеческого разума и в реальность горделивого всеведения, всезнания. В художественно-философском мировосприятии Тютчева ясно различимо неприятие веры во всевластие разума, неприятие личностной гордыни и самонадеянных псевдопророчеств, которые для Тютчева есть лишь порождение "безумья жалкого" и чужды христианскому смирению. При обращении к стихотворению Тютчева "Странник", являющемуся бесспорно тематически близким "Безумию", эта значимая черта философских представлений и жизненной позиции Тютчева становится особенно очевидной. Стихотворение Тютчева "Странник" есть достаточно оснований рассматривать как созвучное по философскому подтексту пушкинскому "Пророку". Представляется сомнительной трактовка этого стихотворения как отражающего "языческие" умонастроения Тютчева, основанная на буквальном понимании смысла его первой строки: "Угоден Зевсу странник бедный...". В общем идейно- художественном контексте стихотворения "Странник" данная строка - только дань свободе поэтического мышления поэта, своего рода поэтическая вольность. По существу стихотворение "Странник" столь же глубоко связано с христианским миропониманием и верой в божественное по истокам знание-озарение, сколь и пушкинский "Пророк". В стихотворении "Пророк" Пушкин, как известно, использовал отдельные мотивы IV главы библейской книги пророка Исайи. Хотя в "Страннике" Тютчева в зримых формах не проявилась прямая связь с библейскими текстами, в нем определенно отразились представления о "странничестве" как о христианском духовном подвиге. На пути, по которому суждено идти лишь избранным, страннику Тютчева "отверста вся земля", он "видит все и славит Бога". Нет объективных оснований предполагать, что тютчевский странник - просто беззаботный "язычник". В том, что написано в научной литературе о "языческом духе" мировосприятия Тютчева, в целом немало преувеличений и выводов тенденциозного характера. О том, что миропонимание Тютчева было в своих основах христианским, ясно говорит, например, его известное философско- публицистическое стихотворение "Наш век" ("Не плоть, а дух растлился в наши дни..."), равно как и целый ряд других произведений поэта. Христианские представления о духовной ценности смирения нашли отражение и в стихотворении "Странник". В тютчевском страннике решительно нет себялюбия и личностной гордыни, он исполнен смирения, которое и приносит душевный мир и покой. Тютчевым создан образ безвестного и бездомного странника, знающего о своей избранности, но со смирением и спокойствием принимающего свою судьбу простого путника на дорогах жизни. -------------------------------------------------------------------------------- 2 Там же. С. 89. 3 Топоров В. Н. Заметки о Тютчеве // Тютчевский сборник. Таллин, 1990. С. 73. стр. 117 -------------------------------------------------------------------------------- Именно идея христианского смирения, разносторонне отразившаяся в художественно-философских исканиях Тютчева, побуждала поэта трактовать в "Безумии" как одержимость порожденные гордыней претензии на всеведение, на знание сокровенных тайн бытия. Стихотворения Тютчева "Безумие" и "Странник" написаны в 1830 году, и есть основания воспринимать их не только как идейно взаимосвязанные, но и как отклик на опубликованное двумя годами ранее пушкинское стихотворение "Пророк". Можно предположить, что Тютчев, исходя из собственного понимания духовной избранности и сущности поэтического знания-озарения, развивал в этих стихотворениях тему пушкинского "Пророка". Равнодушие Тютчева к славе поэта, к возможному влиянию своей поэзии на духовную жизнь общества, к публикации своих стихов и даже к их сохранению очень хорошо известно и нередко воспринималось как великосветская беспечность или небрежность. Однако уже И. С. Аксаков, прекрасно знавший и понимавший Тютчева, связал эти черты личности поэта с тем, что "в основе его духа жило искреннее смирение ". 4 Это наблюдение И. С. Аксакова в известном смысле дополняет замечание Ю. Ф. Самарина о "невольности, почти бессознательности" тютчевского творчества. 5 Тютчев творил не в целях личностного самоутверждения, но именно невольно, почти бессознательно, по безотчетному зову сердца. Такое отношение Тютчева к своему творчеству полностью согласуется с его личным смирением, с отказом от стремления активно влиять на общественно-литературный процесс, добиваться известности и славы. С другой стороны, способность избранных Богом, наделенных даром прозрения действительно в духовном смысле "видеть все" волновала и Тютчева, осознававшего пророческую роль истинной поэзии. Как нам представляется, нет достаточно убедительных оснований для вывода о скрытой полемике Тютчева в "Безумии" и "Страннике" с художественно- философскими идеями, выраженными в пушкинском "Пророке". Наоборот, Тютчев развивал в этих стихотворениях художественно-философскую тематику "Пророка", но развивал ее по-своему, не повторяя Пушкина. Если образ пушкинского пророка, осознававшего свое предназначение в итоге чудесного и одновременно мучительного духовного преображения, исполнен духовной силы, энергии и величия, то в образе тютчевского странника раскрыты иные грани дара прозрения и духовной избранности - смирение, душевный мир, готовность "славить Бога". Все вышеизложенное позволяет сделать вывод, что Тютчев, как и Пушкин, художественно раскрывал тему духовной избранности, исходя из христианского миропонимания, а отнюдь не под воздействием философского пантеизма и "языческих" умонастроений. -------------------------------------------------------------------------------- 4 Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981. С. 296. 5 Тютчев Ф. И. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М., 1988. С. 377. стр. 118 Опубликовано 24 ноября 2007 года Полная версия публикации №1195909458 → © Literary.RU Главная → ТРАДИЦИЯ ПУШКИНСКОГО "ПРОРОКА" В СТИХОТВОРЕНИЯХ Ф. И. ТЮТЧЕВА "БЕЗУМИЕ" И "СТРАННИК" При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|