Полная версия публикации №1195908278

LITERARY.RU А. А.ФЕТ - ПЕРЕВОДЧИК ОД ГОРАЦИЯ → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

А. А.ФЕТ - ПЕРЕВОДЧИК ОД ГОРАЦИЯ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 ноября 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1195908278&archive=1195938592 (дата обращения: 29.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1195908278, версия для печати

А. А.ФЕТ - ПЕРЕВОДЧИК ОД ГОРАЦИЯ


Дата публикации: 24 ноября 2007
Публикатор: maxim
Номер публикации: №1195908278 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Замечательный поэт А. А. Фет был увлеченным переводчиком римских поэтов. Он перевел стихами 12 томов, но его переводы не были в наше время достаточно исследованы, а между тем вызывают серьезный интерес. Конечно, они сегодня устарели, но анализ их дает возможность показать, что происходит с переводом, если он создан автором, взявшимся переводить не созвучные, иногда прямо-таки враждебные его собственному дарованию тексты. Такой интересный случай произошел с Фетом.

В известных статьях и монографии по теории и практике переводческого искусства в России Ю. Д. Левин 1 говорит о Фете очень скупо, ставя его в ряд сторонников буквального перевода. И действительно, поэт настаивал на обязательной буквальности и на обязательности рифмы в стихотворном переводе. И то и другое требование он выполнил в книге переводов Горация, посвященной памяти императора Александра II. Сам автор гордился своими переводами и считал их образцовыми для той цели, которую он преследовал. 2 А цель эта состояла в том, что переводы имели учебный характер, предназначались для молодежи, чтобы показать ей красоты римской лиры, "осовременить", если угодно, и "стряхнуть с нее пыль веков". А для этого необходимо вдохновение переводчика и "стрела рифмы". Рифмы! Хотя в римской поэзии рифм не было. В предисловии делается попытка проникнуть в "душу" автора, охарактеризовать его как человека и поэта. Хотя известно, как плохо знаем мы биографии античных авторов и как осторожен должен быть тот, кто хочет представить себе жизнь древнего художника, Фет смело берется за эту задачу и рисует Горация как жаждущего славы поэта, потерявшего состояние после бегства с поля боя под Филиппами (42 до н.э., "бросил щит" - это для Фета серьезно). И тут якобы проявилась его "страстная натура", необыкновенная влюбчивость, тонкое - по-фетовски - понимание природы и общее "реалистическое" направление, столь мощное, что по его одам и сатирам можно судить не только о его личной жизни, но и обо всех современных ему событиях. 3

"Страстный" Гораций был на самом деле одним из самых сдержанных, мудрых, увлеченных философией поэтов, требовавших меры в чувствах и строгой обдуманности поступков. Как один из основателей "римского классицизма", он был создателем лаконичного поэтического языка, предельно экономного, очищенного от лишних слов и необыкновенно музыкального. Лиризм - это одна из особенностей поэзии творцов классического направления в Риме. Что же касается "реализма" Горация, то с этой примитивной модернизацией вряд ли согласился бы тогда и согласится теперь любой специалист-классик.

Таким образом, с самого начала переводчик ведет "учащуюся молодежь" по ложному пути, отражающемуся и на всем характере его переводов.

Гораций, как это широко известно, обогатил римскую поэзию разнообразием метрических размеров греков, чем он особенно гордился в своем "Памятнике" (III, 30). Фет же с самого начала с презрением отвергает "всякие там архилохеи, алкеизмы и проч.", считая нужным пользоваться только гекзаметром и пентаметром. 4 Это упро-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Левин Ю. Д. К истории переводческой мысли в России. Международные связи русской литературы. М.; Л., 1963. С. 203, 49-50 и др.

2 К. Гораций Флакк в переводе и с объяснениями А. Фета. М., 1883. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте (ссылки даются на номера од). При подготовке статьи использовались следующие издания латинских текстов од Горация: 1) Puschl Y. Harazische Lyrik. Heidelberg, 1978; 2) Klingner F. Horatius. Opera. 1959 (оды Горация не имеют названия и даются под номерами).

3 К. Гораций Флакк в переводе и с объяснениями А. Фета. С. I- XIII.

4 Там же. С. V и след.

стр. 117


--------------------------------------------------------------------------------

щает задачу, но совершенно искажает весь строй горацианской оды. Отбрасывая строфику, Фет вытягивает каждую оду в одну непрерывную линию, скрашенную рифмой ("этой стрелой вдохновения"). Один из самых музыкальных наших поэтов, поэтов выдающихся - Фет - не слышит музыки Горация! Погоня за рифмой превращается у него в чистое бедствие, приходится вставлять лишние слова и даже предложения, строгие и стройные оды "разводняются" и "разжижаются".

Рассмотрим, например, перевод знаменитой оды III, 30 ("Памятник"). У Горация Асклениадова строфа I, у Фета - сплошной текст.

I Я воздвигнул памятник, вечнее меди

и выше царственного гниения пирамид,

который ни едкий дождь, ни необузданный Аквилон

не смогут разрушить, ни бесчисленный ряд лет.

II Ни бег времени. Я не весь умру, большая часть меня

избежит Либитины, всегда буду я

цвести будущей славой, пока на Капитолий

будет восходить понтифик с молчаливой девой.

И дальше говорится, что поэта будут прославлять там, где бурлит Ауфид, где бедный водой Давн правил сельским народом, а он, низкий родом, стал могущественным (благодаря поэзии).

IV Я первый эолийскую песню "перепрял"

на италийский лад. Гордись же

снисканными заслугами и охотно

увей мне волосы, Мельпомена, дельфийским лавром.

У Фета рифмованное, без строф, текущее, как ручей, во многом по- своему переложенное стихотворение.

Воздвиг я памятник вечнее меди прочной

И зданий царственных превыше пирамид.

Его ни едкий дождь, ни Аквилон полночный,

Ни ряд бесчисленных годов не истребит.

И дальше: имя богини похорон Либитаны опущено, вместо этого многословно: "и жизни лучшей долей избегну похорон". Вставлено: "славный мой венец все будет зеленеть". Сочинено дополнительно: "где средь безводных стран с престола Давн судил" (у Горация "правил сельским народом"). У Горация Мельпомена сама должна сплести венок дельфийский и увенчать голову поэта. У Фета: "и лавром увенчай руно моих кудрей". (Кстати, Гораций был лысым.)

Весьма свободно распоряжается знаменитым текстом русский переводчик: "меди прочной" (Гораций знает, что медь всегда прочна и не дает определения). Фету "прочной" нужно для рифмы "полночной". Но Аквилон, северный ветер и полночность здесь ни при чем. О пирамидах в оде говорится, что они "гниют", у Фета - "царственные пирамиды". Нет в тексте "трудолюбивого народа", "трудолюбивый" нужно для рифмы с "говорливой" (у Горация не говорливая, а шумящая река Апулии Ауфид). Что же касается "руна моих кудрей", то это банальное и пошлое определение, абсолютно чуждое чеканной латыни, а "кудрей" нужно для рифмы "своей". Фет претендует на буквальность перевода. Но от буквальности этот перевод далек.

Гораций был сложным и мудрым "vates", причастным к философии, без понимания "горацианской мудрости" нельзя представить себе его поэзии. Фету же эта сторона творчества поэта чужда. Вот перед нами знаменитое приглашение Меценату, сложенное любимой автором Алкеевой строфой ("какой-то" - Фет). В нем изложено философское credo автора.

(III, 29) Потомок тирренских царей, тебе

Приготовлено легкое вино, впервые раскупоренное,

стр. 118


--------------------------------------------------------------------------------

И цветы роз, Меценат,

И Балан для твоих волос,

Уже отжатый у меня. Перестань медлить.

Не всегда смотреть тебе на сырой Тибур

Над склоном Эфулы,

И на горы преступного Телегона.

Почтительно-дружески обращается поэт к высокопоставленному вельможе, Фет же начинает так:

Потомок тирренских царей!

Вот бочка вина не почата,

И розы, убранство полей,

И нард для волос Мецената.

Потомку царей приготовлена "бочка вина", как будто он собирается пьянствовать и как будто переводчику неизвестно, что римляне не в бочках хранили вино, а в амфорах. Кстати, Фет иногда говорит и о целых "ведрах". Рифма и здесь делает свое черное дело: "царей-полей". "Розы - убранство полей". Но ведь розы, как всем известно, не полевые цветы, они ценились римлянами и украшали изысканные сады (не простые полевые цветы предлагаются здесь вельможе).

Дальше Гораций настаивает, чтобы Меценат покинул утомительное богатство и дворец, "близкий к суровым тучам", и перестал удивляться дыму, шуму и роскоши счастливого (юмор!) Рима. Фет переделывает по- своему:

Из гордых чертогов уйди,

Где скукою роскошь томима,

И больше на дым не гляди

И суетность шумного Рима.

Ирония исчезла, зато появилась рифма "томима - Рима", для чего вставлено предложение: "где скукою роскошь томима". Автору приписывается сентенция, у него отсутствующая. Дальше в латинском тексте (перевожу точной прозой): "Часто богатым приятны перемены и обед с изысканной простотой под скромным ларом бедняка без балдахина и пурпура - это прогоняет морщины с озабоченного чела".

В русском переводе так:

Случалось, когда богачи

У бедного пищу вкушали

Без всяких завес из парчи -

Морщины у них пропадали.

В танцующем ритме подается серьезная мысль, в сугубо бытовом облачении и не без частой у Фета бессмыслицы: "без всяких завес из парчи - морщины у них пропадали". Исчезла "изысканная простота", "скромный лар", "балдахин и пурпур", т. е. типичные атрибуты парадного пира (вместо этого "парча" - не римская). "Парча" нужна для "богача" (парчи - богачи).

Нарушен весь стиль и весь тон обращения Горация к Меценату. "Часто богатому приятны перемены" (Гораций), у Фета какой-то будничный повествовательный стиль:

Случалось, когда богачи

У бедного пищу вкушали...

Та же перелицовка происходит и дальше: "Мудрый бог, - пишет римлянин, - скрыл от человека исход будущего темной ночью и улыбается, когда смертный боится сверх меры". У Фета в том же танцующем стиле:

Бог мудро сокрыл и смеется,

Коль смертный, все знать наперед

Желая, не в меру мятется...

О быте вседневном радей.

стр. 119


--------------------------------------------------------------------------------

"Смеется" для рифмы "мятется", и без внимания оставлено мудрое горацианское: "quod adest memento / componere aequos" (III, 29, ст. 8-9) (думай о том, чтобы текущие дела организовать разумно), т. е. веди свои жизненные дела хладнокровно и мудро. Фет полагает, что речь идет об упорядочении "быта", быта, всегда от Горация далекого (кроме сатир). Вместо философской беседы получается болтовня. И дальше бытовые интонации проникают в высокую оду, не говоря уже о словесных ляпсусах: "Юпитер задвинется гневно" (это о тучах):

И что мне, коль Африк с грозой,

Коль мачта трещит от удара,

Не стану взывать я с мольбой,

Чтоб Кипра и Тира товара

Не вздумала бездна пожрать.

Гораций говорит об умении хладнокровно переносить удары судьбы и быть безразличным к потере богатства, ведь он не купец, а поэт, которого защищают боги: "Не мое дело, если под ударами Африка трещит мачта, не унижаться же мне, выторговывая у богов обетами, чтобы кипрские и тирские товары не обогатили жадное море". Фет предельно сократил текст и украсил его выразительным глаголом "пожрать".

Ладью мою будут без горя

Поллукс с близнецом охранять

В бурунах Эгейского моря.

А вот Гораций:

Tune me biremis praesidio scaphae

tutum per Aegeos tumultum

aura feret gemi namque Pollux.

Его, поэта, в бурю защитят близнецы Кастор и Поллукс,

И в двухвесельной ладье под их защитой

Ветер понесет его безопасно по бурному Эгейскому морю.

Фет вставил "без горя" для рифмы "море", изъята двухвесельная ладья, снято все впечатление божественного чуда.

Посмотрим теперь, как перелагает Фет знаменитую оду на любовную тему, обращенную к Пирре (I, 5) ("страстный Гораций"!).

Пирра с возлюбленным встретилась в пещере, и поэт обращается к ней: "Какой изящный юноша обнимает тебя, окруженный розами и надушенный благовонными маслами, Пирра, в уютном гроте для кого ты подвязываешь, закинув за спину, светлые волосы". Пирра хочет казаться элегантно-скромной, просто, без кокетства, причесанной. А у Фета:

Кто этот красавец, скажи мне, о Пирра!

Что в гроте прохладном, на ложе из роз,

Облит благовоньем, тобою пылает -

А ты распускаешь небрежно пред ним

Златистую косу?

У Фета появляется "красавец", "ложе из роз", "златистая коса" (кос римлянки не носили). У Горация: "Сколько раз, увы, он будет оплакивать изменчивую верность богов. И будет удивляться поднятым черными ветрами валам, к ним непривычный". Фет выбрасывает несколько важных деталей: непривычному к волнам юноше кажется, что Пирра всегда будет ему верна, и Фет пользуется привычными русскими определениями: "будешь мила, любезна, свободна". Он не понял горацианского: "несчастный, перед кем блистаешь нетронутая", т. е., с юмором глядя на свой собственный роман с Пиррой, Гораций вместе с тем и жалеет о прошедшем (miseri, quibus intemptata nites).

В переводах Фета исчезают тончайшие оттенки горацианских од, они огрубляются, примитивируются и "осовремениваются" (в угоду учащимся юношам?). Кончается ода к Пирре так: "...обо мне сообщает священная стена с вотивной табличкой, что я

стр. 120


--------------------------------------------------------------------------------

свои влажные одежды повесил в дар могучему богу моря", т. е. поэт отказывается от любовных наслаждений. У Фета:

О мне же доска возвещает с священной стены,

Что влажные ризы пловца по обету повешены мною

Пред богом морей.

Приведем небольшой список (на самом деле он может быть сильно увеличен) фетовских неуклюжих бытовых и отнюдь не поэтических предложений и отдельных слов. У Горация "сладкий для кудрявых овец Галез (река - II, 6). Фет: "К пастьбам овец мы с тобой едем".

Он же:

Этот земли уголок пред глазами

Вечно моими смеется красивый.

С толпой своих мужчин болезненных и гадких.

II, 3 "Совет Деллию":

Хоть целый век живи печален и угрюм,

Но праздник радостью встречай нелицемерной

И, лежа на траве, гоняй приливы дум...

II, 10

Лициний, проживешь верней, когда спесиво

Не станешь в даль пучин прокладывать следов.

II, 19

О Вакх, избыток чувств почувствовав опять,

Какую рощу я, и под какой скалою

Пещеры, песнями стремлюся оглашать.

I, 10 ("Гимн Меркурию"):

Оставя Илион, Приам, везущий злато,

И стана вражьего и вражеских огней

Избег замысловато.

Часто в этих "перлах" можно уловить далекую от классицизма типично фетовскую поэтику: любовь к туманно-описательным выражениям, к абстрактным определениям и символам, например: "в даль пучин прокладывать следов", "безмерно любимый", "избыток чувств почувствовать опять", "земля, смеющаяся пред глазами" и т. п.

А вот как понимал А. С. Пушкин оду Горация "Помпею Вару" (II, 7). О его подражании оде "кто из богов мне возвратил" написано много, но хотелось бы выделить его тонкое понимание горацианского классицизма: точности, лаконичности, глубокой содержательности, отсутствия всякой "водянистости" (свойственной переводам Фета). Пушкин, как известно, не занимался переводами, но его "подражания" часто точнее и художественнее всякого перевода.

Фет начинает так:

О ты, что смерти страх не раз со мной делил,

Когда нас Брут водил во времена былые...

Куда водил? В какие былые времена?

И вот чекан Пушкина:

Кто из богов мне возвратил

Того, с кем первые походы

И брани ужас я делил,

Когда за призраком свободы

Нас Брут отчаянный водил.

стр. 121


--------------------------------------------------------------------------------

Предельная насыщенность, энергия стиля, в нескольких строчках вся суть. Вместо фетовского: "...товарищ мой, первейший из друзей, с кем часто долгий день вином мы коротали", и дальше "тебя опять умчал прилив неотразимой силой"... пушкинское; "А ты, любимец первый мой, ты снова в битвах очутился". И вот Помпей радостный пирует с другом.

Фет:

И так обещанный Зевесу пир устрой

И отдыха ищи для членов утомленных

Войною долгою, под лавр скопившись мой,

Да не щади тебе бутылок обреченных.

Массийской влагою разымчивой щедрей

Фиалы светлые наполни...

Ведра упоминались уже на античном пиру, здесь вместо ведер "бутылки". У Пушкина же точное знание римских реалий и выразительная краткость.

Садись под сень моих пенатов (нет утомленных членов. - Н. В. )

Давайте чаши (не ведра): не жалей

Ни вин моих, ни ароматов...

Теперь некстати воздержанье,

Как дикий скиф хочу я пить.

Фет же и здесь ввертывает непонятное слово: "со мной теперь любой эдонец". Каковы же выводы? Римский классицизм со своей сжатостью, лаконизмом и великолепным стилистическим и лирическим мастерством оказался чужд лирику Фету. Он прозаизировал текст, наводнил его рифмами, не понял, да и не знал многих исторических реалий, которые должен знать переводчик древнего автора. Но самое интересное в том, что блистательный лирик А. А. Фет - гордость русской поэзии - оказался бессильным перед поэзией, резко отличной от его по-своему гениальной Музы и, по существу, не смог одолеть барьер.

стр. 122

Опубликовано 24 ноября 2007 года





Полная версия публикации №1195908278

© Literary.RU

Главная А. А.ФЕТ - ПЕРЕВОДЧИК ОД ГОРАЦИЯ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки